Обратная перспектива - Гарри Гордон Страница 11

Каждой весной случались на лугу небольшие пожары, — то Митяй подожжёт, то десятилетний Илюха, а если горело широко и долго, то это — округляли глаза дачницы — приходил Колька, пастух своих коров, чтобы трава лучше росла. И, главное, козёл — подожжёт и уйдёт себе в Кокариху, чем кончится — по барабану, хоть трава не расти.

Эти лёгкие пожары были не страшными и даже забавными. Гасли они сами, в крайнем случае, можно пройти по кромке мелкого огня, затаптывая его сапогами. И ничего — подошвы только слегка нагревались, даже приятно в холодный день.

Карл поволок чёрный мешок — совсем, как в Венеции. Надо же, и шнурок продет, Европа. Он затянул шнур и аккуратно уложил мешок на дно ямы. Окропил бензином, вытер руки о штаны, бросил спичку и отшатнулся. С лёгким взрывом поднялось высокое пламя, и тут же осело. Мешок морщился, тускнел, гримасничал, потом раздался хлопок и взлетели над ямой пламенные памперсы, картонные тарелки. Короткий порыв ветра, может быть, последний порыв уходящего циклона — и содержимое мешка перевалило через глинобитную полосу.

Как можно было не обратить внимания, что прошлогодние травы в этом году значительно выше, гуще и суше, чем всегда. Как можно было туго затягивать верёвочкой этот чёртов мешок… Это всё — потом, потом. А сейчас — высокое, по плечи, пламя надвигалось на отступающего Карла быстро, но без суеты, оно издавало тихое грудное гудение, оно явно что-то имело в виду. Что-то новое, грозное, а может, давно забытое. Вдруг стало ясно, что огонь ниоткуда не взялся, он был растворён в воздухе, — всегда; дремал мирным маревом, ждал момента. Знакомое ощущение мелькнуло сквозь ужас, ну да, это было само Время, воздух Италии, обратная его сторона. Это был Благодатный огонь, знамение Царства Божьего, Благодатный, но не благостный, призванный уничтожить всё ненужное, мусорное… Неужели… Татьяна бросилась в дом, вынесла внучку. На зов Кати откликнулись уходящие к причалу в городских одеждах Митяй с Лёхой. Возник Илюха с вёдрами, с вёдрами прибежала Катя, Карл лихорадочно включил насос. Струя потекла медленная, вялая, совсем не такая, как утром.

Пламя шло по трём направлениям: на дом, на деревню, на лес. Митяй, его мать и Лёха лопатой, щёткой и водой отсекли деревню довольно быстро. Но уже дымились слеги забора, пламя заползло на участок, примеривалось к сараю. Уже занималось снизу, заусенцы на неструганых досках почернели. Митяй окатил стену ведром воды, притоптал у основания. Метрах в трёх от забора горел штабель сухих обрезков, выше человеческого роста. Карл дёргал Митяя, тыкал пальцем в штабель, но Митяй поставил около него ведро с водой.

— Там уже ничего не поделаешь. Сиди, Борисыч, следи, — и побежал командовать.

Воду передавали по цепочке, шланга было не достаточно, и кто-то черпал прямо из колодца ведром с верёвкой — знаменитый журавль давно развалился, народу набежало человек десять, пол-деревни.

Карл сидел на своём посту и с ужасом думал, что одного ведра не хватит. Обрушил каблуком обгоревший забор и успокоился — трава между штабелем и забором выгорела, заниматься было нечему, нужно было только следить, чтобы очередной порыв ветра не перекинул горящую палку.

Ноги стали ватными, тяжело налились кисти рук. Сквозь тупое оцепенение смотрел он, как взлетают нити, круги и спирали пепла, чёрные и серебристые. Сквозь марево на дорожке показались Гольдманы, с рюкзаком и тележкой — спешили к катеру. Над головой проступил птичий щебет. Карл очнулся. Фронт был уже метрах в ста по направлению к лесу, в действиях пожарных уже не чувствовалось паники, они деловито перекликались. Митяй сбегал домой, принёс огнетушитель. Его хватило метров на пятнадцать. Карл взял ведро и пошёл к людям.

У входа в лес кабаны перепахали довольно большой участок. Огонь ткнулся в серый разрыхлённый бруствер и сник. В лесу оставались небольшие лужайки огня, но было не страшно — сосны и берёзы отражались в талой воде. Карл подходил к лужайке, нагребал сапогом из лужи, затаптывал. Рядом топтался незнакомый человек, седой, со спокойным лицом, в ярко-зелёной ветровке.

— Вы кто? — спросил Карл.

Седой усмехнулся:

— Да как вам сказать… Меня называют дедушкой из зелёного домика.

Возвращались все вместе, усталые, но довольные, как в колхозных фильмах. Илюха, шедший рядом с Карлом, тихо спросил:

— Как сердце?

Растроганный Карл не успел ответить — Митяй протянул ему щётку на палке.

— Вот держи, Борисыч, купишь мне точно такую.

Пластиковая щетина спеклась чёрными шишечками.

— Конечно, — пробормотал Карл. — А с этой что делать?

— Как что? Спалишь.

Когда все отсмеялись, Карл спохватился:

— А куда девался дедушка из зелёного домика?

Митяй покрутил пальцем у виска.

— С этим — к Славке. Пить надо меньше, Борисыч.

Карл подошёл к просевшему штабелю, сунул в белый дым Митяеву щётку. Обернулся в сторону леса, оглядел пожарище — не померещился же ему зелёный дедушка, будь он неладен.

На чёрном пепелище ярко зеленели кочки с молодой травой, меж кочек, высоко поднимая ноги в красных сапожках, бродила девочка лет семидесяти в цветастом платье. Жёлтые, как дым, букли прикрывала льняная шляпа с матерчатыми цветами. В руке у неё была плетёная корзинка. Время от времени старуха приседала, двумя пальцами поднимала яйцо, — перепёлки, или вальдшнепа, или коростеля, а может быть, чайки, выпрямлялась и, щурясь, смотрела сквозь него на закат.

Блаженно улыбаясь запавшим ртом, старуха бережно укладывала яйцо на дно корзинки, на белую вату.

Удручённая Татьяна укачивала ребёнка.

— Тс-с-с, — сказала она. — Всё в порядке?

Карл кивнул, крутнулся возле кровати и рухнул. Спал он жадно, большими глотками, захватывая пересохшим сознанием неведомую глубину.