Дуэль с собой - Борис Пугачев Страница 11

— Ни хрена себе, — громко выругался Родик. — Это полный п… Этот товарищ нас всех поимел!

Инженер по режиму, не привыкший слышать от Родика подобные слова, удивленно поднял голову от бумаг и нарочито серьезно сказал: «Родион Иванович… За дверью женщины. Не забудьте расписаться, что ознакомились».

Именно в этот момент, глядя в правильное, с мутными голубыми глазами лицо инженера по режиму, Родик понял, что страны уже нет, что каждый должен рассчитывать только на себя и нечего мучиться выбором. Надо не уходить, а, пока не поздно, бежать из института. Он сделал выбор. Выбор, который сводил на нет все усилия последних пятнадцати лет жизни, перечеркивал его карьеру, почти лишал его не только любимой работы, но и возможности продолжать кооперативную деятельность и вынуждал начать все сначала. Он понимал, что, уходя, полностью подрывает основы своего материального благополучия, оставаясь без гарантированной заработной платы и, возможно, прибыли от кооператива. Однако интуиция подсказывала, что выбор сделан правильно. Будет трудно, но если промедлить, то окажется поздно.

Здраво рассудив, Родик решил осуществить свое увольнение быстро, но постепенно, с минимальными потерями. Очевидно, что начинать надо с партийного учета — ведь при увольнении могли осуществить нажим вплоть до исключения из партии. Еще свежи были в памяти воспоминания о том, как полгода назад директор института пытался это сделать формально за организацию круглосуточного выпуска опытных материалов, а на самом деле из-за того, что ему не перепадают деньги от центра НТТМ. Он обвинил Жмакина в незаконном обогащении и злоупотреблении служебным положением. Тогда Родика не исключили случайно. Директора во время заседания партбюро вызвали к телефону правительственной связи. Пока его не было, Родик объяснил присутствующим суть вопроса и пообещал, что, если его исключат, все лишатся дополнительных доходов. Среди членов партийного бюро многие получали через Родика заработную плату в центре НТТМ. К тому же все понимали: Родик делает полезное дело, он перспективен, а директор доживает последние месяцы перед выборами.

— Все обсудили? — входя, спросил директор.

— Да, — скромно ответил секретарь партийного бюро.

— Будем голосовать, — предложил директор. — Кто за исключение Жмакина, прошу поднять руку.

Проголосовал «за» он один. Воцарилась гробовая тишина…

Чтобы понять дальнейшие события, надо учесть, что директор сделал свою карьеру через партию. До того как возглавить институт, он был секретарем партийной организации крупного машиностроительного завода. Поэтому методы его руководства основывались на системе жесткого партийного подчинения, при котором исключалось наличие двух мнений. Произошедшее не укладывалось не только в привычные рамки, но и было — с его позиции — просто абсурдом. Родик впервые видел директора в таком бешенстве. Он обвел присутствующих страшным взглядом налитых кровью глаз и, чуть не выломав дверь, выбежал из комнаты партбюро. То, что происходило потом в его кабинете, обсуждал несколько месяцев весь коллектив института… Примечательно, что устраивать любимые им разносы директор стал реже. Он отказался от участия в выборах нового директора и, по общему мнению, потерял кураж и сник.

На Родика он явно затаил обиду. На оперативках не мучил Жмакина разносами и вопросами, при встрече не здоровался — в общем, пытался не замечать и вел себя, как обиженная девушка или ребенок.

Поэтому Родик и не хотел раньше времени афишировать свое решение. Директор мог сильно испортить ему жизнь, например снова попытаться исключить его из партии — это в его представлении стало бы лучшей местью. Кроме того, часть коллектива уже не будет стоять за Родика стеной, ведь его увольнение «ударит по карману» многих сотрудников. Да и уход из научно-исследовательского института в кооператив чрезвычайно непопулярен в интеллигентской среде. Сослуживцы будут его презирать, и, как следствие, он лишится и поддержки.

Решение лежало на поверхности. Исключить может только первичная ячейка, значит, ее и надо сменить. Причем так, чтобы об этом узнали после его увольнения. Пусть директор развивает бурную деятельность по исключению, не предполагая, что они уже в разных организациях. Заодно на других направлениях станет спокойнее, на все сил не хватит. Будучи человеком с аналитическим складом мышления, Родик любил применять апробированные методы. Поэтому придумал перевести себя в партийную организацию кооператива в Душанбе, став в ней первым и единственным коммунистом.

Разработанный Родиком план был аналогичен тому, что он осуществил для получения загранпаспорта. Он не сомневался: при постановке на партийный учет райком в Душанбе, при наличии таджикского паспорта и прописки, не будет запрашивать Москву, а если и запросит, то друзья помогут. Оставалось добыть в райкоме учетные документы. Здесь сама судьба подсказала Родику решение.

Совсем недавно первым секретарем райкома выбрали Сашу Титова. Они в один год пришли работать в институт, Саша стал освобожденным от основной работы секретарем комсомольской организации, а Родик— его заместителем и председателем Совета молодых ученых и специалистов. Многочисленные комсомольские учебы, посещение пивных вместо университета марксизма-ленинизма, поездки с агитбригадами и другие комсомольско-молодежные мероприятия очень сблизили их. Несмотря на то, что Родик избрал для себя научную карьеру, а Саша — партийную, они продолжали часто встречаться, пить водку и совершать другие, присущие молодым мужчинам шалости.

Партийная карьера Саши благодаря перестройке резко пошла в гору. С должности начальника отдела райкома его выбрали первым секретарем, что соответствовало должности секретаря обкома. Причем произошло это за счет перестроечной кадровой неразберихи, а не из-за чрезвычайной Сашиной одаренности. Должности этой он абсолютно не соответствовал и не был к ней готов. Поэтому Родик открыто не одобрял такого взлета, а Саша, будучи человеком реалистичным, умным и порядочным, соглашался и оправдывался тем, что уйдет сам, как только перестанет справляться…

Как бы то ни было, но помочь Родику с учетными документами мог только Саша. Созвонившись, приятели договорились о встрече в райкоме.

— Привет, начальник, — входя в просторный кабинет, приветствовал Родик. — Скоро коммунистов на фонарях будут вешать. С тебя начнут.

— Ну ты скажешь, ренегат хренов! — делано возмутился Саша. — Партия живее всех живых.

— А ты видел, чтобы мертвых вешали? — пошутил Родик.

— Коньяка выпьешь? — спросил Саша.

— Чего спрашиваешь, жмот, наливай, — улыбнулся Родик. — Вообще-то я по делу. Отдай мне мои учетные документы. Только никуда не сообщай.

— Зачем тебе? — насторожился Саша.

— Надо, потом расскажу. Не волнуйся, тебя не подставлю. Ты меня знаешь, — поднимая рюмку с коньяком, заверил Родик.

— Черт с тобой, бери. Сейчас распоряжусь, чтобы принесли. Чего вечером делаешь? Давай пивка попьем?

— Заметано, в шесть жду тебя дома. Будут креветки и чешское пиво. Не забудь мои документы. Не прощаюсь! — С этими словами Родик покинул кабинет первого секретаря райкома, чувствуя себя в очередной раз победителем…