Рождество и красный кардинал - Фэнни Флэгг Страница 11

* * *

Уже около часа Освальд топтался в лавке, любуясь краснокрылым проказником, когда зазвонил телефон. Положив трубку, Рой сообщил:

— Мистер Кэмпбелл, звонила Бетти. Ваш обед готов.

Освальд посмотрел на часы. Ровно двенадцать, секунда в секунду.

— Пожалуй, мне пора.

— Да, не стоит выводить ее из себя. Кстати, вы матушку видели?

— Ага-а-а, — округлил глаза Освальд.

— Говорят, вреда от нее никакого, но на вашем месте я бы на ночь запирался изнутри.

— Серьезно? А как же насчет безвредности?

— Знаете, — Рой завел глаза к потолку, — не люблю сплетничать, но мы ведь не знаем, что там приключилось с папочкой.

По лицу Освальда Рой заключил, что насмешка упала на благодатную почву. Коротышка верил каждому его слову, значит, можно будет позубоскалить всласть.

Уже отойдя от лавки, Освальд вдруг сообразил, что за разговорами так и не узнал главного: есть ли в магазине пиво.

Ничего, можно и завтра уточнить.

Дома Освальд спросил у Бетти про женщину с челкой, которая уже дважды помахала ему рукой возле почты.

— А, это Дотти Найвенс, начальница почты. Мы ее заполучили по объявлению, которое разместили в «Нью-Йорк таймс». Боялись, сбежит, как только поймет, какой маленький у нас городок. Но ничего, не сбежала — и, судя по всему, очень рада тому. На посиделках она заводила, потчует всех препаршивым виски с содовой и так здорово танцует под джаз, ну просто загляденье.

Освальду подумалось, что ко всему прочему Дотти, похоже, еще и чокнутая, раз уехала из Нью-Йорка в такую глушь.

Около двенадцати тридцати, в ту самую минуту, когда Освальд обедал, Милдред, вернувшись из Мобила, где все утро покупала украшения для Окутанной Тайной Ели на деньги «Крупных Горошинок», вошла в дом и без промедления набрала номер Френсис.

— Ну?

Френсис призвала на помощь весь свой такт.

— Ну… Приятный невысокий мужчина, приятные мелкие зубы и, конечно же, забавный акцент, а еще…

— Что «еще»?

Френсис добродушно засмеялась:

— Он похож на эльфа.

— О господи.

— На очень милого эльфа, — поспешно добавила Френсис. Милдред вечно судит о людях второпях, и Френсис не хотелось, чтобы у сестры возникло предубеждение против Освальда еще до того, как она его увидела. Милдред порой так привередничает.

Освальд редко баловал себя полноценным трехразовым питанием, но в Затерянном Ручье он в первый же день подкрепился обильным завтраком, пообедал жареным цыпленком, миской крупной лимской фасоли, тремя кусками кукурузного кекса с медом и настоящим маслом (а не с бутербродным маргарином, который обычно покупал) и двумя ломтями домашнего красного бархатного пирога. [14]Он и забыл вкус домашней стряпни. В последний раз он ел домашнее, еще когда был женат на Хелен, после развода же кормился исключительно в забегаловках или таскал домой пенопластовые контейнеры с фаст-фудом. На ужин он умял все, что было на тарелке, плюс две порции бананового пудинга, чем умилил Бетти до глубины души. Ей нравилось, когда у мужчины хороший аппетит.

Он еще не вполне пришел в себя после поезда, поэтому отправился спать сразу после ужина. Когда он одолел последнюю ступеньку, из-за двери высунулась голова матушки, на сей раз беззубая, и гаркнула:

— Войска наконец накормлены?

— Полагаю, да.

А что еще он мог ответить?

— Отлично, — прокричала матушка и захлопнула дверь.

Ну и ну, озадачился Освальд, и хотя сильно подозревал, что Рой над ним посмеялся, но заперся на ночь — на всякий случай.

Наутро его опять разбудили птицы — и снова он прекрасно выспался, и снова был голоден. За плотным завтраком он спросил у Бетти, что привело их с матушкой из Милуоки в Затерянный Ручей, штат Алабама.

Бетти бросила на сковородку еще четыре кусочка бекона.

— Моя подруга Элизабет Шиверс в то время работала в Красном Кресте, и их послали сюда оказывать помощь пострадавшим от урагана. Она просто влюбилась в эти края и перебралась сюда, я приехала к ней погостить, и мне здесь тоже понравилось, вот я и переехала вслед за ней. — Бетти перевернула бекон и задумалась. — Вот ведь что забавно, мистер Кэмпбелл. Если кто сюда попал, здесь и остается.

— В самом деле? Сколько вы здесь уже живете?

— Лет четырнадцать. Мы переселились сразу после смерти папы.

— Ага… понятно. А могу я спросить, от чего умер ваш родитель? — Освальд старался говорить особо беззаботным тоном.

— Съедите еще яичницы? — спросила Бетти.

— Да, будьте любезны.

Она открыла холодильник, вынула два яйца, разбила, выпустила на сковородку…

— Как ответить на ваш вопрос? Мы сами толком не знаем, в чем причина смерти папы. Он старше мамы на двадцать два года, ему тогда исполнилось ровно сто три. Казалось бы, солидный возраст, только не для Китченов.

====Все случилось так неожиданно… Это все, что я могу сказать.

Освальду полегчало. Ни о какой насильственной смерти (на которую намекал Рой) и речи не шло. Подумать только, старичок отошел в мир иной в сто три года! Какая неожиданность!

На следующее утро Бетти Китчен оглядела его и сказала:

— Как вы кашляли, мистер Кэмпбелл. Вы не заболели?

Подыграл Освальд мгновенно:

— А ведь правда… Наверное, в поезде слегка простудился. Но чувствую себя отлично.

Надо бы кашлять потише, подумалось ему. В укромном месте. Чтоб никто не слыхал.

После завтрака он опять задумал прогуляться и поинтересовался у Бетти, где река.

— Сразу за домом, — ответила она.

Освальд обогнул дом и оказался в просторном дворе, засаженном высоченными елями и кедрами. По его прикидкам, деревья были с шести-, а то и с восьмиэтажный дом. Свежий хвойный аромат, витавший в воздухе, напомнил ему рождественские елочные базары в Чикаго. Он прошел по узенькой дорожке, прорубленной в густом подросте. Усеянная хвоей и еловыми шишками размером с ананас, тропинка вскоре привела к деревянному причалу. Река восхитила его мягким песчаным дном. Возле самого причала, в прозрачной, будто джин (уж ему ли не знать!), воде сновали серебристые рыбы всевозможных размеров. Поверхность была гладкая точно стекло, никакого сравнения с озером Мичиган.

В воздух взмыли гигантские пеликаны и пролетели в каких-то четырех футах от него и в двух дюймах над водой. Невероятное зрелище! Он видел пеликанов на фото в журналах — клювастые серые птицы. Но оказывается, их оперение переливается зеленым, розовым, голубым, оранжевым — настоящее разноцветье; глаза у них желтые, а хохолок на голове белый. Прошло несколько минут — и пеликаны снова взлетели, описали в воздухе круг, с плеском опустились на реку и поплыли, погрузив в воду свои длинные клювы. Освальда разобрал смех. Очки на нос этим птицам — вот уж забавная получилась бы карикатура на человека! Доселе он и птиц-то никаких толком не видел — разве что голубей за окном своей комнаты в меблирашке.