Исповедь мачехи - Екатерина Сиванова Страница 11

Не один раз мы ссорились из-за такой моей реакции на воспоминания мужа. Но я искренне верила в то, что жена и мать не может совершать такие поступки по отношению к своему мужу и отцу своих детей.

Это сейчас я знаю, что все люди разные. Что любовь у всех разная. Семьи… Отношения… Знаю…

Но до сих пор всей душой верю в то, что невозможно жить без любви, без понимания, без сострадания к тому, кто рядом каждый день, кого ты называешь мужем, про кого твои дети, открывая дверь, кричат: «Ура! Папа с работы пришел!..»

А если в тебе нет чувств, остались лишь раздражение и слезы, уйди и закрой дверь, думая не о себе, не о своих обидах и неосуществленных планах на жизнь, а прежде всего о своих детях… Когда плохо родителям, отчаянно больно детям. Не только здесь и сейчас. Детям больно потом всю оставшуюся жизнь. Мне – дочери – до сих пор больно…

Осенью 2002 года имущество нашей семьи арестовали во исполнение приговора суда. Мы переживали непростые времена: Андрей не мог устроиться на работу и оформлялся на биржу труда, выплаты, положенные ему как выборному лицу, закончились, меня, несмотря на декретный отпуск, сократили с работы… Жили мы на пособие, которое мне выплачивало государство в связи с сокращением.

Областные власти превратили арест нашего имущества в шоу, о котором судачил весь Прионежск. Составлять опись нажитого непосильным трудом судебные приставы пришли в сопровождении вооруженной охраны. Мне сложно и сейчас, спустя годы, понять ход мыслей тех, кто отправлял к нам этих молодчиков. Ну да Бог им судья. Дело сделали, имущество арестовали, а самого виновника «торжества» осудили на три года условно, без права занимать руководящие должности…

Буквально на следующий день после описи имущества на нашем пороге опять стоял судебный пристав. Это была весьма воинственно настроенная дамочка. Она протянула Андрею бумагу, согласно которой у нас собирались арестовать машину, стоявшую под окном. Впрочем, мы оба не сразу сообразили, в чем дело. Ведь буквально вчера все описали, составили нужные бумаги, а меня еще и ответственным хранителем всех наших «ценностей» назначили. Кое-как мы выяснили, что в отношении Андрея возбуждено еще одно исполнительное производство. Теперь на наше имущество претендовала бывшая супруга Андрея…

Мы были в шоке. Она даже не позвонила, не попыталась выяснить обстоятельства жизни того, кто щедро содержал ее и детей все это время. Собственно, звонить-то было не надо. Мы в то время жили как в шоу «За стеклом», весь город благодаря местным журналистам знал, что происходит с Андреем. У нас, как видно, были такие растерянные лица, что дама – судебный пристав – принялась рассказывать о том, что вот, мол, пришла к нам Марина Алексеевна и говорит, что ей прислали из администрации города исполнительный лист в связи с тем, что более она (администрация) с Андреем никаких финансовых дел не имеет. Хочу, говорит мама Алевтины и Маргариты, призвать злостного неплательщика алиментов Сандакова к ответу. Ей объяснили, что поезд ушел, буквально только вчера все у Сандаковых арестовали в пользу администрации Прионежска, а в таких делах «кто первым встал, того и тапочки». И чтобы успокоить бедную женщину, ей показали опись имущества. Предметно изучив сей документ, Марина Алексеевна сообщила судебным приставам, что здесь не все указано и Сандаков Андрей Юрьевич вводит органы власти в заблуждение. А затем буквально пальцем на карте показала, где стоит автомобиль «Жигули-2105»…

Честно говоря, даже сейчас, вспоминая эту историю, мне хочется вымыть руки.

А тогда… Андрей сообщил судебному приставу, что автомобиль принадлежит его отцу, ездит он по доверенности…

Когда не стало работы, а по городу мы ходили как через палочный строй, родители настояли на том, чтобы сын машину забрал. Хотя бы на время…

И опять, в тысячный раз, я недоумевала: как надо не знать Андрея, чтобы вот так пытаться решать с ним финансовые дела! Конечно, против моих доводов стоял тринадцатилетний брак Андрея с Мариной. Но прожив с этим же мужчиной всего-то четыре года, я уже знала, что более щедрого человека по отношению к своим детям найти невозможно…

Мы проглотили и эту историю. Андрей долго и нудно договаривался с Мариной, чтобы исполнительный лист на выплату алиментов лежал у нее дома, а он ежемесячно на ее расчетный счет в Сбербанке будет присылать деньги. Договорился. Правда, с условием: если мы пропустим день платежа, то уже назавтра Марина отнесет исполнительный лист в службу судебных приставов.

Жизнь шла дальше.

В январе 2003 года Андрей уехал работать в Москву.

Максимум, который нам смогли предложить, – должность стажера директора гипермаркета. Выбирать не приходилось.

Если я и наши маленькие Егор и Маша не требовали срочных и «вынь-да-положь» дотаций, то с Алевтиной и Маргаритой дело обстояло иначе… Андрей жил в Москве в съемной однокомнатной квартире в Бирюлеве.

Я до сих пор не понимаю и не знаю, на что он жил: все заработанные деньги уходили на оплату этой, с позволения сказать, квартиры и переводов первой семье в Прионежск.

С детьми от первого брака в то время он совсем не имел возможности общаться.

Мы с Машей и Егором писали Андрею письма, рисовали какие-то смешные картинки, с любой оказией отправляли для нашего папы в Москву «вкусненькое»: то пирожки, то жареную курочку. На вокзал, к поезду, чтобы передать нашему папе посылку, мы ходили вместе: я, Егор и Маша. И дети, которым тогда было четыре года и полтора, знали, что папа будет рад любому привету от них, что они папе нужны больше жизни…

А в 2004 году летом в Москву перебрались и мы.

Андрей к тому времени уже работал по своей специальности и смог снять двухкомнатную квартиру в Бутове. Тот август стал одним из самых счастливых периодов в истории нашей семьи. Мы наконец-то были вместе! Маша просто надышаться не могла на папу, а Егор при любом удобном случае держал Андрея за руку, как будто боясь, что снова мы останемся одни…

Когда Андрею позвонила Аля и попросила ее встретить в Москве, мы, не раздумывая, поехали встречать поезд из Липецка все вместе. Мы понимали, что если бы не сумасшедшие коробки с заготовками от бабушки, которые надо перевезти с вокзала на вокзал, Андрея навряд ли оповестили бы о приезде дочери. Ну, хоть так…

Я с самого утра приготовила обед, привела в порядок наше жилище, и в отличном расположении духа мы отправились на вокзал. Ездил Андрей тогда на служебной «девятке», и я не уставала восхищаться тем, как мой муж быстро научился ориентироваться в Москве.

Не знаю почему, но так уж повелось, что всегда, когда с нами в машине оказывалась Аля, я уступала ей свое место рядом с Андреем. Скорее всего руководствовалась тем, что «я его каждый день вижу, а Алька скучает…»

Мы ехали домой, в Бутово, кормить Алевтину обедом, хвастаться нашим новым домом и общаться, общаться… Я даже не сразу поняла, что именно резануло по глазам. А потом, приглядевшись к Але с заднего сиденья, увидела, что она в футболке… с до дыр выношенным воротом… Я потеряла дар речи. До сих пор помню даже цвет этой футболки…