Газпром. Новое русское оружие - Михаил Зыгарь Страница 11

Немцов рассказывает, что по долгу службы он обязан был руководить государственными представителями в Газпроме. Подписывать директивы для голосования на совете директоров, принимать отчеты.

– Ситуация в Газпроме была такая, – Немцов принимается за орешки и сухофрукты, принесенные бессменной его помощницей Ириной Львовной. – Такая была ситуация, что государству принадлежало 38 процентов акций непосредственно через Министерство имущества и еще 10 процентов акций через государственную компанию «Росгазификация». «Росгазификация» считалась вотчиной Вяхирева и, несмотря на то, что номинально акции эти принадлежали государству, никому в голову не приходило, что этот пакет тоже может голосовать от лица и в интересах государства. Я стал министром топлива и энергетики в апреле, собрание акционеров Газпрома было назначено на июнь, и вдруг я узнаю, что, будучи представителем государства в Газпроме, я не могу голосовать акциями, принадлежащими государству, потому что эти акции переданы в трастовое управление Газпрому, вернее, физическому лицу Вяхиреву. Таким образом, в 1997 году весь Газпром принадлежал одному человеку. Его фамилия Вяхирев Рем Иванович.

Когда мы переспрашиваем у Черномырдина, правда ли это, Черномырдин смеется:

– Кто вам рассказал? Боря Немцов? Насколько я знаю, государственный пакет акций был передан в управление не Вяхиреву лично, а Газпрому. А Боря Немцов вам расскажет. Вы лучше расспросите его, как он пересаживал чиновников на «Волги».

Став вице-премьером, Немцов действительно выступил с такой инициативой, чтобы государственные чиновники ездили не на мерседесах и БМВ, а на отечественных автомобилях «Волга», которые производят в Нижнем Новгороде.

Черномырдин улыбается:

– Вот он один у меня и ездил на «Волге», никуда не успевал и все время просился к Чубайсу в БМВ.

Сам Рем Вяхирев через третьих лиц передал нам, что трастовый договор не был оформлен на его имя, что он всегда хотел скорейшего расторжения трастового договора, что, если нам угодно, трастовый договор нам покажут. Но так и не показали.

Александр Казаков, еще один молодой реформатор, которого правительство в 1996 году назначило председателем совета директоров Газпрома, говорит:

– Трастовый договор был сформулирован лично на Рема Иваныча. Это точно. Правда, должен признаться, что я договора ни разу в глаза не видел. А вот Немцов уверял, что держал его в руках. Но я всегда привык делить на сто то, что Боря говорит. В любом случае, в законности того трастового договора я сильно сомневаюсь. Ни на одном заседании совета директоров мы его не утверждали.

Егор Гайдар, если спросить его про трастовый договор, мрачнеет:

– Это, конечно, очень неестественно, – говорит Гайдар, – что премьер-министр Черномырдин был так связан с Газпромом. С трастовым договором Боря Немцов тяжело и долго разбирался, в результате чего совершенно испортил свои отношения с премьером и вообще загубил карьеру.

Немцов рассказывает так. О трастовом договоре и о том, что представитель государства не может голосовать от имени государства на собрании акционеров Газпрома, Немцову сообщил сотрудник аппарата правительства по фамилии Копейкин. Немцов попросил показать ему трастовый договор, но десять дней никто в аппарате не мог принести его первому вице-премьеру. Через десять дней другой сотрудник аппарата правительства по фамилии Тренога принес, наконец, вожделенный документ, и когда Немцов спросил, откуда, Тренога так многозначительно пожал плечами, что Немцов думает, будто документ был выкраден из сейфа премьер-министра Черномырдина.

– Я стал читать договор, – говорит Немцов, – и мне стало плохо. Кроме того, что государство отдавало Вяхиреву Газпром в управление, в договоре был прописал еще опцион, по которому в 1999 году в награду за управление государственными акциями Вяхирев получал право выкупить государственный пакет акций по цене один рубль за акцию. Воруют, конечно, в России, всегда воровали, – продолжает Немцов. – Но чтобы так! Чтобы акции компании, которые стоят сейчас 360 рублей, продавали за рубль? Это грабеж! Причем рубль в трастовом договоре имелся в виду неденоминированный, то есть он был в тысячу раз меньше сегодняшнего рубля! То есть почти 40 процентов акций Газпрома предполагалось продать Вяхиреву по цене в двести пятьдесят тысяч раз меньшей, чем справедливая цена. Понимаете? Предполагалось, что Вяхирев купит Газпром всего за миллион долларов! Газпром, который стоит сейчас около трехсот миллиардов.

Справедливости ради надо сказать, что акция Газпрома в 1997 году не стоила десяти долларов. Внутренний и внешний рынки акций Газпрома были строго разделены. На внутреннем рынке акция Газпрома стоила тогда 60 центов, на внешнем рынке – около 5 долларов.

Немцов позвонил Вяхиреву и предложил ему трастовый договор расторгнуть.

– Не стоит, – вежливо и спокойно (по словам Немцова) отвечал Вяхирев. – Трастовый договор позволяет мне крепко управлять компанией. Проблем с государством у нас никогда не было. А если расторгнуть трастовый договор, неизвестно, как пойдет.

Если рассказ Немцова достоверен, то это был шантаж. Глава Газпрома в вежливой форме объяснял министру топлива и энергетики, что расторгни тот договор, могут начаться проблемы: замерзнут города, остановятся предприятия…

– Рем Иванович, – сказал Немцов. – Мы очень уважаем вас как менеджера, но считаем, что покупать сорок процентов Газпрома за миллион долларов это преступление. Вы понимаете, Рем Иванович?

– Я не согласен с вами, – спокойно отвечал Вяхирев. – С 1994 года компания под моим руководством хорошо работает, а вы тут пришли и решили все с ног на голову поставить. У нас сложившаяся практика взаимоотношений с государством, и эта практика показала, что она дает позитивный результат как для компании, так и для государства. Мы производим газификацию, мы снабжаем Европу газом, мы платим налоги, и вы с вашими штучками насчет грабежа, мародерства и бандитизма – не надо мне…

На следующий день Немцов позвонил премьер-министру Черномырдину и сказал, что хотел бы зайти к нему. С самого начала работы в правительстве у Черномырдина никогда не было секретарш, только секретари. Черномырдин рассказывает, что еще в Газпроме секретарша считала своим долгом вынуждать шефа говорить бог знает с кем только потому, что человек этот был из родного черномырдинского Оренбурга. Помощники-мужчины способны были отсечь неважных посетителей от важных. Но когда вице-премьер Немцов входил в кабинет Черномырдина в Доме правительства на пятом этаже, помощнику в приемной даже и не пришло в голову Немцова отсечь.

– У меня один вопрос, – сказал Немцов, входя в кабинет премьера. – Трастовый договор.

– Давай без скандала, – ответил Черномырдин.

(Если только Немцов достоверно передает его слова: сам Черномырдин никакого подобного разговора вспомнить не может и вообще утверждает, будто история с трастовым договором высосана Немцовым из пальца.)

– Согласен, – Немцов сел. – Давайте без скандала.

– Чего ты хочешь? – спросил Черномырдин.