Чудо-христианин - Терри Саутерн Страница 11

— А как поживает наша мисс Салли Хастингс? — спросила Агнесс у Джинджер Хортон, при этом застенчиво и многозначительно глядя на Гая. У нее был свой интерес к юной леди, и, без сомнения, из-за племянника.

— Бедная Салли, — сказала Джинджер Хортон, выражая предельное безразличие. — Она стала такой занудой…

— Какой стыд, — сказала Агнесс. — Такая хорошая девушка, разве тебе так не казалось, Гай?

— Очаровательная девушка, — ответил Гай Гранд.

— Да ты просто не заметил, но я должна тебе сказать, — продолжила его тетушка в несколько суровом тоне, — хоть она не сказала за весь вечер и пары слов, но, как мне подсказывает интуиция, ты ей очень понравился, Гай.

— Мы встречались потом у нее дома, — пояснил Гай.

— Гай, не может быть! — с неподдельной досадой воскликнула Агнесс.

— Да все может быть, — сказал Гай. — Для маленького тет-а-тет — вам должно быть понятно, что это значит.

— Ну ладно, — сказала Агнесс. Она сделала большой глоток чаю и сжала губы, но затем продолжила, обращаясь к Джинджер. — Какой стыд, Джинджер! Такая умная девушка… но, я полагаю, что многие из них… я имею в виду — девушки — ее сорта? Я лично ставлю на первое место моральные качества девушки, а не ее ум, — не правда ли, Гай?

— О, я думаю, об этом даже говорить не надо, — легко сказал Гай.

Вторжение Гая в мир профессионального бокса, по сути своей собькгие довольно значительное, не было замечено мастерами пера. Беспечные журналисты продолжали вершить свои дела, изощряясь в похвалах Чемпиону. Они написали так: «Чемпион полон мужества и бойцовской силы, и хотя он еще и не прославился на весь мир, однако и не опозорился. Он вполне может потягаться с лучшими из лучших».

В колонке они разместили прогнозы по поводу исхода матча:

Вы, может, спросите: «А мог бы Чемпион взять Гибралтарский приз простым правым встречным?» Каков будет ответ на этот вопрос? Он мог, но мог бы и добавить пару финтов до кучи. «Но, — захотите вы узнать, — смог бы он продержаться в заглавном воскресном бою против Бомбера, из тех бычков, что почти без замаха ломают прямым ударом полено в щепки?» И вот что я вам скажу: да если бы Чемпион не ушел от такого удара, знаете, что бы он сделал? Да он просто отбил бы его своим смехом! «Ладно, — скажете вы, — а смог бы он выстоять против Большого Джона Л. когда костяшки уже были сбиты в кровь в зале на 108-й?» Хотите услышать ответ? Скажу вам вот что. Стоим как-то мы с Чемпионом и его седой мамашей на углу Дэрроу и Леке, вдруг подгребает какой-то уличный громила и начинает одаривать чемпионову маму лещами.

— Ты, говорит, грязная старая шлюха! — и по морде ее. Маму чемпиона! Представляете?!

И если думаете, что чемпион Америки в тяжелом весе будет стоять и смотреть, как какая-то шваль лупит его мамашу — ошибаетесь! Лучше натяните кепку на уши, мистер, может поможет! Ответ Н… Е… Т…! Пишется «НЕТ!» «Ладно, — скажете вы, — пока все тип-топ, но мог бы чемпион вырубить Деметрия, когда Деми размахивал, так сказать, своими сетью и трезубцем, а чемпион был словно связан по рукам и ногам?» Так? Хотите знать, что я думаю? Так вот, слушайте. Если бы Чемпион…

Чемпион был национальным героем. Всем своим поведением он выражал полное презрение к мнению общественности, что и сделало его теле-звездой. Он был малый с доброй душой, при этом восхитительно невежествен и туп — и очень любил похулиганить!

Гранд каким-то образом проник внутрь, положил кредитки на стол (два миллиона, без налогов) и сделал так, чтобы Чемпион выкинул в следующем бою нечто странное: повел себя в гомосексуалистской, или попросту женственной манере… И после этого начал бы вести себя так все время — на телевидении, на ринге, везде — притворялся педиком, строил странные гримасы, вздрагивал от каждого шороха и так далее.