Есть, молиться, любить - Элизабет Гилберт Страница 11

Сейчас самое начало сентября две тысячи третьего года.Погода теплая и праздная. Я в Риме четвертый день, и нога моя до сих пор непереступила порог ни одного музея или церкви, я даже в путеводитель ни разу незаглянула. Все это время я подолгу и бесцельно гуляла по улицам, пока наконецне набрела на маленькое кафе, где, по словам добродушного водителя автобуса,продается лучшее в Риме gelato — то есть мороженое. Кафе называется Il Gelatodi San Crispino — в переводе что-то вроде «мороженое от святого Хрустино». Дляначала я попробовала медовое с лесными орехами. В тот же день зашла еще ивыбрала грейпфрутово-дынное. А вечером, после ужина, специально вернулась, неполенившись пройти всю дорогу пешком, в последний разочек, за порцией корично-имбирного.

Каждый день я стараюсь прочитывать по одной статье изгазеты, сколько бы времени это ни отнимало. Каждое третье слово приходитсясмотреть в словаре. Сегодня новости просто сенсационные. Трудно представитьболее драматичный заголовок, чем «Obesità! I Bambini Italiani Sono IPiù Grassi d'Europa!» Боже правый! Ожирение! Похоже, в статье речь отом, что итальянские новорожденные — самые толстые в Европе. Продолжив читать,я выяснила, что итальянские карапузы значительно упитаннее немецких и внесколько раз толще французских. (К счастью, статья умалчивала о том, где вэтой шкале находятся американские дети.) У детей постарше лишний вес такжедостиг опасной отметки. (Производители макарон утверждают, что они тут ни причем.) Тревожная статистика детского ожирения в Италии обнародована вчера некой unatask force internazionale [7] (в переводе не нуждается). Нарасшифровку статьи целиком ушел почти час. Все это время я ела пиццу и слушала,как какой-то итальянский карапуз играет на аккордеоне в доме напротив. Мне онне показался слишком толстым, но, может, это потому, что он был цыганенком? Споследней строчкой я, возможно, что-то напутала, но кажется, правительстворешило, что единственный способ справиться с кризисом ожирения в Италии —ввести налог для граждан с лишним весом… Может ли такое быть на самом деле?Если я и дальше буду продолжать так питаться, через несколько месяцев придут иза мной.

Очень важно читать газеты и для того, чтобы узнать, какпоживает папа. В Риме о состоянии здоровья папы ежедневно сообщается в газетах,наряду с прогнозом погоды и расписанием телепрограмм. Сегодня папа устал. Хотявчера был бодрее. И завтра, по прогнозам, он будет бодрее, чем сегодня.

Я чувствую, что попала в страну чудес для изучающихитальянский. Для человека, который всегда мечтал говорить на этом языке, ничеголучше, чем оказаться в Риме, и придумать нельзя. Как будто этот город созданспециально для моих нужд. Здесь все говорят на этом волшебном языке — дети,таксисты, даже актеры в рекламных роликах. Все словно сговорились, чтобыобучить меня итальянскому. Пока я здесь, даже газеты издаются на итальянском, иникто не против! В книжных лавках книги только на итальянском! Вчера зашла втакой магазин и словно очутилась в зачарованном замке. Здесь все было наитальянском — даже «Гринч — похититель Рождества». Я ходила вдоль полок итрогала корешки, надеясь, что те, кто видит меня сейчас, думают, что я говорюпо-итальянски. Как мне хотелось, чтобы этот язык открыл мне свои тайны! Какбудто мне снова было четыре года, и читать я пока не умела, но умирала отжелания скорее научиться. Помню, как мы с мамой сидели в приемной врача, и ядержала журнал «Домашний очаг» прямо у лица, медленно переворачивая страницы ивнимательно глядя на строчки — пусть взрослые в комнате думают, что я в самомделе читаю. Впервые с тех пор меня переполняло такое сильное желание знать. Янашла книги американских поэтов с английским текстом на одной стороне страницыи итальянским — на другой, и купила томик Роберта Лоуэлла [8] иЛуизы Глюк. [9]

На каждом шагу я попадала на спонтанные уроки разговорнойречи. Взять хотя бы сегодня — сидела на скамейке в парке, и тут подошламаленькая старушка в черном платье, примостилась рядом и начала что-то мневыговаривать. Я качала головой, молча и озадаченно, потом извинилась и оченьвежливо сказала по-итальянски: «Простите, я не говорю по-итальянски». Устарушки был такой вид, будто она хотела хлопнуть меня деревянной ложкой: «Выже понимаете!» (Забавно, но она была права. Именно это предложение я поняла.)Теперь старушка захотела узнать, откуда я родом. Из Нью-Йорка, ответила я, и всвою очередь спросила, откуда она. Глупый вопрос — из Рима, конечно! В ответ наэто я захлопала в ладоши, как малый ребенок Ах, Рим! Прекрасный Рим! ОбожаюРим! Какой красивый город! Старушка скептически выслушала мои примитивныеизлияния, а потом в лоб спросила, замужем ли я. Мой ответ был — разведена.Впервые я произнесла это вслух, и представьте, по-итальянски. Старушка,разумеется, спросила: «Регché?» Почему? На этот вопрос мне было труднонайти ответ — даже по-английски. Я замялась и наконец выдала: «L'abbiamo rotto»(Мы порвали).

Тут старушка кивнула, встала и зашагала к автобуснойостановке через улицу. Села в автобус и даже ни разу не обернулась, чтобывзглянуть на меня. Рассердилась, что ли? Я отчего-то прождала ее на скамейкецелых двадцать минут, вопреки здравому смыслу решив, что она вернется ипродолжит наш разговор, — но этого так и не произошло. Ее звали Селеста, аитальянцы произносят это имя как Челеста — с отрывистым ч, как в слове cello.

В тот же день я забрела в библиотеку. Библиотеки — моястрасть. Римская библиотека оказалась старинной и красивой, в ней был дажесадик, о существовании которого невозможно было догадаться, если смотреть наздание с улицы. Садик был сделан в форме идеального квадрата, усаженногоапельсиновыми деревьями, с фонтаном в центре. Я сразу поняла, что этот фонтанстанет главным претендентом на звание моего любимого: он не походил ни на один,что мне доводилось видеть. Во-первых, он был не из мрамора, маленький, зеленый,мшистый, древний фонтан, и напоминал косматый куст папоротника, из котороговытекают струйки. (Вообще-то, он был в точности как тот букет из листьев, чторос вместо головы у человечка, нарисованного для меня стариком-индонезийцем.)Вода поднималась из центра цветущего куста и стекала по листьям с чудесныммеланхоличным звуком, разносившимся по всему дворику.

Я села под апельсиновым деревом и раскрыла книжку стихов,купленную вчера. Стихи Луизы Глюк. Сперва прочла стихотворение по-итальянски,потом по-английски, но, увидев вот эти строчки, замерла:

Dal centro della mia vita venne una grande fontana…

Из центра моей жизни забил большой фонтан…

Я положила книгу на колени, дрожа и чувствуя, как все плохоеотступает.