Сдохни, тварь, или Любовь цвета одиночества - Наталья Штурм Страница 11

Вся информация о счастливом муже до Карины доходила через многочисленных друзей. Они с удивлением пересказывали, что «оглодавший и неухоженный» Армен теперь сыт и обихожен. Наверное, для Карины именно это было самым страшным ударом. Быть плохой женой для армянской женщины — это позор. Хуже только проституткой.

Вот Карина и не могла понять, чем заслужила такую жестокость. Очень переживала. Как может переживать женщина, которая за всю жизнь знала только одного мужчину — своего мужа.

Ежедневные пациенты с их жалобами на болячки эгоистично перетягивали одеяло на себя, на Карину им было наплевать. Как ни странно, это помогало забыться.

Но когда она оставалась одна — воображение услужливо рисовало картины ИХ жизни. Человеку свойственно фантазировать не в свою пользу. Карина изводила себя страшными фантазиями: как ее муж считает оспинки любимой и целует каждую, как они вместе моют одну тарелку…

Хотя на деле может быть совсем по-другому. Не сразу, конечно, но постепенно гармоны счастья угнетаются проблемами, недугами и, безусловно, чувством вины. И вполне вероятно, что вместо «слюней и тарелок» у них дома бардак и дисгармония.

Но достоверная информация нашла-таки Карину. Бывший муж, оказывается, не просто влюбился, ему напрочь снесло крышу вместе с авиационным шлемом. На дне рождении своей молодой возлюбленной гостей встречал Армен, переодетый девушкой-официанткой. В милом белом передничке с кружавчиками. Усатый мужчина в чулках и в красных туфельках прислуживал за столом, помогая открывать бутылки шампанского и вина. В кармашке передничка у него лежал кинжал. Им он резал торт.

В финале торжества именинница вскочила на стол и завопила: «Хочу, чтобы все видели, как ты любишь меня!»

Армен встал на колено и закричал: «Что ты хочешь, моя богиня?!»

«Отрежь себе палец!» — крикнула она.

Армен схватил кинжал и резанул себя по руке.

Все завизжали, мужчины бросились к нему, а он стал вырываться, пытаясь закончить кровавое дело. — Вы все видели, как он меня любит! — в экстазе вопила девушка так, словно порезали ее.

Когда Карине рассказали об этих «ролевых» чувствах, она, как врач с большим стажем, отреагировала спокойно:

— Палец в лед нужно положить. В течение восьми часов можно реплантировать. — Потом задумалась и грустно произнесла: — Значит, все-таки он ее любит. А я думала, перебесится — вернется… Пальцев еще девять. В год по одному на день рождения, нет, точно не вернется…

Я, как и прежде, любила ходить к ней в гости. Гостеприимство осталось, лишь меню сократилось. Кого кормить-то — у нее муж ушел, я от своего сбежала.

Карина рассказала мне эпизод про день рождения, и я поинтересовалась — известны ли ей из врачебной практики другие яркие истории любви.

У нее улучшилось настроение, и она светлым голосом поведала такую историю:

— Однажды к нам в приемный покой привезли одного пациента. Он себе член отрезал сапожницким ножом. Физик по профессии. Оказывается, его жена отдала своему любовнику его диссертацию. Он с горя и оттяпал себе достоинство. Когда его привезли, жена с ним была. Член в баночке со льдом держала. Мы ему пришивать стали, а он говорит: «Не надо, все равно отрежу снова». Мы ему наркоз предложили перед обработкой раны — так он ни в какую. «Наркоз не делайте, а жена пусть стоит, смотрит». Так и не стали пришивать, просто зонд вставили. Пока все это делали, жена раза два-три в обморок падала. Потом его в психушку отправили.

Мы помолчали…

— Карин, а твой муж знал про этот случай?

— Армен-то? Конечно. И про все остальное тоже. Он слышал из телефонных разговоров, когда начинаются и заканчиваются месячные у пациенток, у кого какие инфекции, — воодушевленно делилась воспоминаниями Карина.

— А может, не надо было посвящать его в твою работу? — робко предположила я.

— А как иначе? — удивилась она. — Он же не глухой, слышал все мои консультации. Моя работа кормила семью. Пока он поисками себя занимался. Да и потом я безумно люблю свою работу. Но он… вот поросенок, не ожидала, что он так поступит.

— Так, может, он еще к тебе вот так… с баночкой придет. Пришьешь? — боязливо спросила я, чувствуя, что далма подступает к горлу.

— Пришью, конечно, — вздохнула Карина. — Я же армянская жена… Но без наркоза!!! — крикнула она мне в ванную, где меня рвало.