Дела человеческие - Карин Тюиль Страница 11

Не забудь прийти на мое награждение сегодня в 18.00.

– Договоримся прямо сейчас? Как поступим?

– У меня с собой нет ежедневника. Моя секретарша с тобой свяжется.

Дверь в кабинет Баллара внезапно распахнулась. Фарель поднялся и убрал телефон в карман пиджака:

– До скорого.

Он шагнул навстречу Баллару, плотному мужчине лет под сорок, которого с трудом принимал всерьез, отчасти потому, что тот напоминал потешного мистера Бина, сыгранного в одноименном сериале актером Роуэном Аткинсоном. Фарель пожал Баллару руку и вошел в кабинет.

– Вы встретили Лавалье? – спросил Баллар.

– К несчастью, да.

– Готов на все, лишь бы вернуться в эфир. Не знаю, как от него отделаться. Караулит меня, проходу не дает.

Однажды, подумал Фарель, он будет так же говорить и обо мне.

– Так низко пасть, – продолжал Баллар, – это печально. Когда-то был звездой телеэкрана, а отныне всего лишь has-been ^[12]. Он красит волосы, чтобы выглядеть моложе, оттенок отдает фиолетовым, но никто не решается ему об этом сказать. Перед тем как прийти сюда, всякий раз посещает солярий – это так трогательно… Вы заметили, как он потолстел? Наверное, от транквилизаторов, от них полнеют, вы знаете?

– Не знаю. Я их не принимаю, – произнес Фарель с расстановкой, чтобы подчеркнуть свое презрение.

– Вам повезло.

Баллар пробежал взглядом по семейным фотографиям, которыми был заставлен весь его стол, и, вдохновившись, добавил:

– Надеюсь, у него есть семья. Это ведь самое главное, правда? Без крепкой семьи в этой профессии не выжить.

Фарель кивнул. Не мог же он напомнить Баллару о его развивавшемся у всех на виду романе с молоденькой двадцатичетырехлетней ведущей; заняв пост программного директора, он немедленно отдал ей одну из самых важных передач, выходивших в прайм-тайм.

– Как поживают ваши жена и сын? – не отставал Баллар.

Это было невыносимо. Что у него за мания – упорно расспрашивать о семье, притом что в данный момент их единственная цель – удержаться на посту, каждый на своем. Едва получив назначение, Баллар уже был под огнем критики.

– Прекрасно! Александр учится в Стэнфорде, но сейчас он в Париже, приехал на несколько дней. Клер пишет новую книгу.

– Должно быть, они предмет вашей гордости, ведь вы сами не получили такого образования…

Фарель улыбнулся, едва сдерживаясь, чтобы не съездить ему по морде.

– Жан, не стану ходить вокруг да около: интерес к вашей программе снизился.

– Показатели именно такие, какие и должны быть в начале года… Поставим репортаж об актах насилия в Кёльне, и аудитория подрастет.

Баллар, казалось, его не слушал. Он с похотливым видом строчил сообщение, держа в руке телефон. Затем плавно опустил его на стол.

– В самом скором времени придется подумать о закрытии «Экзамена», ведь этой передаче уже почти тридцать лет, мы нуждаемся в обновлении, люди хотят перемен, чего-то нового.

Фарелю захотелось заткнуть этот фонтан красноречия, перекрыть поток красивых слов. Он обнаружил, что они испытывают друг к другу откровенную неприязнь.

– Вы хотите отстранить меня, потому что мне много лет, ведь так?

– При чем здесь…

– Вы хотите уволить меня из-за того, что я слишком стар, несмотря на то что публика меня обожает? Если бы вы знали, сколько писем со словами любви и поддержки я получаю каждый день…

– Я знаю, Жан, что зрители вас любят. Я не вас хочу убрать из эфира, а закрыть вашу передачу. Нужно менять контент.

Как у него это получается – все упрощать: выражения, слова… Фарель сгорал от желания поставить его на место, унизить.

– Не принимайте это на свой счет. Нужно быть во flow ^[13], вот и все.

– Зачем отказываться от передачи, которая нравится?

– Чтобы совершить turnover ^[14].

Это его пристрастие к англицизмам! А ведь недавно по настоятельному требованию Высшего совета по аудиовизуальным СМИ он посвятил целый телевизионный день защите французского языка.

– Знаете, я видел не одного программного директора, они уходили и приходили, а я по-прежнему здесь…

Указав пальцем на номер крупной ежедневной газеты, Баллар возразил:

– Теперь уже ненадолго. Эта статья изрядно вам навредит, а заодно и нашему каналу. Вы не умеете выбирать друзей, Жан, – насмешливо заметил он.

– Не понимаю, о чем вы говорите.

– Я говорю о материале на странице двадцать два. Вот, возьмите, только что из типографии, – добавил он, протягивая Фарелю газету. – В конце концов, вполне логично, что никто не удосужился дать вам это прочитать. Когда тебя называет куском дерьма человек, которого ты любишь, – это не очень приятно.

Он произнес эти слова с улыбкой. Фарель побледнел. Он почувствовал, как неистово заколотилось сердце. Эта статья в газете Франсуазы должна была появиться только через две недели.