Против течения - Лариса Шкатула Страница 11

Совсем недавно я рассуждала на тему: мы с младшим сыном – друзья, а старший…. Вроде, он весь в своей семье, как отрезанный ломоть. Но нет, звонит с утра пораньше, – в двенадцатом часу, – интересуется, как дела у мамы.

– А почему ты об этом спрашиваешь?

– Ты вчера была грустная… Как будто услышала о чём-то неприятном и изо всех сил старалась об этом забыть. Когда мы выходили из зала, ты показалась мне такой одинокой, я хотел подойти, но Катя сказала, что, возможно, тебе просто нужно подумать.

Слова сына что-то сдвинули у меня в душе, в которой именно со вчерашнего дня стал намерзать какой-то ледяной ком. Я старалась его не замечать, решила заняться собой, но это решение пришло извне. Обрадовавшись суматохе, которую сама же и устроила, я решила окунуться в неё с головой, холода испугавшись. Казалось, попытайся его растопить, станет только хуже. Останется то же одиночество, только разбавленное талой водой.

– Знаешь, сынок, я вдруг почувствовала себя…

– Старой? – в лоб спросил он.

Вот так всегда. Саше не хватает дипломатичности Алёшки. Тот подбирает слова, старается сказать что-нибудь приятное, а этот тычет в самое больное место.

– Ну, и старой тоже.

Чего я на Саньку обижаюсь? Разве в его возрасте я сама не была такой? Надо сказать, что мой муж Иван немало потратил сил на то, чтобы сгладить мою прямолинейность, которая «никому не нужна»! Потому с сыном мне было разговаривать с одной стороны труднее – кому же нравится голая правда? – а с другой стороны легче: я тоже могла не подбирать слова.

– Не только старой. А той, у которой уже всё позади. Которая никому не может понравиться, понимаешь?

Лешка на его месте непременно спросил бы:

– А как же папа?

И стал уверять, что тот меня очень любит.

Саша и не подумал так говорить, потому что знал, что я имею в виду.

– Знаю, – сказал он, – у меня тоже такое было.

– Тоже?!

У моего молодого сына? Которому едва исполнился двадцать один год!

– Пока у меня не было Кати, конечно, – поправился он.

Теперь я бросилась в другую крайность: из-за меня! Это всё из-за меня. Я плохая мать. Одному сыну я уделяла мало внимания, а другого избаловала. Всё, что со мной происходит, взаимосвязано. Я это заслужила…

– Мама, – позвал меня Саша, – ты задумалась, не отвечаешь…

– Сынок, я тебя очень люблю!

– Я тебя – тоже, – с некоторым удивлением отозвался старший. – Я чего звоню-то. Мы с Катей на дом уезжаем…

Это означало, что молодые супруги едут приводить в порядок свой загородный дом. То есть, убирать строительный мусор и то, что уже построено, «обживать». Первым делом ребята решили обустроить кухню и спальню, а остальное – по мере строительства, как получится.

– … Так что, если мы вдруг не услышим твой звонок, не волнуйся, мы заняты делом.

– Спасибо, Сашка, – невольно улыбнулась я заботливому тону. – Передавай привет Катюше.

– Передам. Она тебе тоже привет передает.

И вот сегодня я костюм опять надела. Зашнуровала кроссовки.

Потягиваясь вышел из спальни Иван.

– Доброе утро. Кто звонил?

– Саша. Они с Катей едут домом заниматься.

– А-а-а… А что это на тебе надето?

– Разве ты не видишь? Спортивный костюм.

– Костюм-то я вижу, а вот куда ты собралась?

– Пока только примеряю.

Ага, струсила! Язык не поворачивается сказать, что именно бегать.

– Решила в фитнес-клуб записаться?

– Решила бегом заняться.

Муж шутовски присвистнул.

– С чего вдруг?

– Вовсе не вдруг. Разве не ты сказал, что я раскабанела? Вот я и надумала, привести себя в такую форму, чтобы мужу нравиться. А то куда это годится. Разъелась до пятьдесят второго размера. С сорок шестого.

Иван отчего-то взглянул подозрительно.

– Чего-то ты, мать, темнишь!

И снова – мать. Нет, этого уже не исправить. Ну, в смысле, не заставить Ивана относиться ко мне по-другому.

Даже если я похудею, он будет смотреть на меня такими же равнодушными глазами, и так же будет меня звать.

Кстати, а почему бы и мне не звать его: отец? Наверняка ему не понравится. А то я все Ванюша, Ванечка, и даже Ивушка… Избаловала. Так что, как сказал юморист: пиши на себя жалобу!

Муж на автомате, ещё толком не проснувшись, вернулся в спальню. Я уже знаю, ещё минут десять полежит и придёт на кухню завтракать. Сам себе в тарелку положит кашу, чайник вскипел – нальёт чаю, так что я выскользнула из дома и быстрым шагом направилась к парку, где у нас бегают спортсмены всех возрастов.

Утро было замечательное. Я бежала по парку и слышала, как среди зелёной листвы деревьев распевают какие-то пичуги. В воздухе ещё пахло утренней свежестью, и если за оградой парка шелестели шинами ранние автомобили, то пыль сюда не долетала и дышалось мне легко. Я прикидывала, что буду считать «кругами» и сколько пробегу сегодня. Скажем, три круга. Или четыре.

Мимо меня проехали два велосипедиста и прокатила на роликовых коньках молодая пара студентов, держа за ручки сумку, в которой спал грудной младенец.

Собственно, это был даже не городской парк, а так называемый дендрарий сельхозакадемии, который независимо от принадлежности посещали все жители близлежащего района.

Стали появляться и другие бегуны. Один очень толстый мужчина, который дышал шумно, как паровоз. И пот катился с него градом. Да, красота требует жертв. Или красота, или здоровье. Когда тебе килограммов сто пятьдесят… Кстати, а что же я не взвесилась перед бегом? Теперь мой эксперимент в чистом виде уже не будет столь точным. Ничего, если я похудею за сегодняшний день на пятьсот граммов, пусть они будут у меня в запасе. А с завтрашнего дня начну считать!

Я только начала бегать, ещё не зная, надолго ли мне хватит дыхалки, но уже почувствовала, как с меня как будто начала слезать старая высохшая шкурка. И под нею, обнажилась, задышала молодая нежная кожа. Почему-то казалось, что сейчас я устану, начну тяжело дышать, но нет, я продолжала бежать, словно с моих плеч свалился груз, который так долго не давал мне жить!