Игра в молчанку - Эбби Гривз Страница 11

Я не могу не думать о том, как сильно не понравилась бы Мэгги вся эта суета вокруг ее собственного неподвижного тела. Сама она могла часами возиться с каким-нибудь больным, но, когда дело касалось лично ее, Мэгги становилась решительной и твердой: она никому не хотела доставлять затруднения и быть обузой. Это даже не обсуждалось.

Когда в это утро я снова пришел в больницу, мне пришло в голову сосчитать, сколько медсестер то и дело заходит в палату, чтобы записать показания мониторов, проверить жизненно важные показатели или просто убедиться, что все идет как положено (Мэгги, впрочем, по-прежнему не шевелилась и ни на что не реагировала). Насчитав шесть сестер и санитарок, я, однако, перестал заниматься глупостями, решив, что мне лучше направить мое внимание на что-то более важное.

Начав «беседовать» с Мэгги, я не без удивления обнаружил, что у меня понемногу развязывается язык. Действительно понемногу, но прогресс был налицо. Я снова мог говорить откровенно. Да, я предпочитал выбирать приятные или, в крайнем случае, нейтральные темы, и тем не менее дело, пусть медленно, все-таки пошло́. Отчасти это можно было объяснить тем, что я оказался в каком-то смысле в безвыходном положении: вот больничная койка, на которой лежит мой самый дорогой человек, а вот я, который обязан находиться рядом, и от этого мне не уйти, не спрятаться. Я должен быть здесь – и нигде больше. Я больше не могу закрыться в своем кабинете, не могу зарыться в бумаги или уткнуться в кроссворд, не попытавшись перекинуть мостик через разделившую нас пропасть.

Как я дошел до жизни такой? В самом страшном сне я не мог представить, что вещи, которые я должен был сказать тебе, Мегс, в последние несколько месяцев – или в течение всей жизни – мне придется говорить, обращаясь к твоему неподвижному лицу, которое за последние сорок восемь часов даже ни разу не дрогнуло.

– Так вы останетесь, Фрэнк? – спросила Дейзи, принимая от следовавшей за ней по пятам ассистентки новый комплект дыхательных трубок.

– Простите, что?

– Вы останетесь здесь или..?

– Я не могу уйти, Дейзи. Просто не могу.

– Я и не говорила, что вы должны. Правда, некоторые врачи считают, что родственники могут посещать пациентов строго в установленные часы, но вам повезло: вы имеете дело не с кем-нибудь, а с Дейзи. А если Дейзи что-то сказала, значит, так тому и быть. Сейчас Дейзи говорит, что, если вы решили побыть с миссис Мэгги подольше, это можно устроить. Перед концом моей смены я принесу вам постельные принадлежности и все остальное. Ну, хотите?..

Согнув руку в запястье, она потерла глаза острым суставом, видневшимся между рукавом халата и резиновыми перчатками. Когда Дейзи опустила руку, ее глаза показались мне еще больше, чем раньше. Два тускло-голубых кружка уставились на меня в ожидании ответа.

– Если вам не трудно.

– Что вы, Фрэнк, совсем не трудно! Только предупреждаю заранее: на многое не рассчитывайте, удобства у нас минимальные: что-то вроде кемпинга или даже похуже. С другой стороны, вы сэкономите время, так как вам не нужно будет лишний раз ездить туда-сюда. Или, может быть, вам нужно побывать дома, чтобы взять какие-нибудь мелочи?

Да, время… Вечный и могущественный враг. Сколько часов или дней у меня еще осталось, прежде чем врачи решат отключить приборы, удерживающие Мэгги на грани жизни и смерти? Они вполне могут сделать это. Из сострадания. Ради экономии бюджета. Ради сохранения рассудка у всех нас. От этих мыслей меня охватила тошнота, и я постарался отогнать от себя страшное видение: рука в хирургической перчатке выдергивает электрический штепсель из стенной розетки за изголовьем Мэгги.

Дейзи закончила свои медицинские манипуляции, и в течение нескольких мгновений мы просто глядим друг другу в глаза. Я отвожу взгляд первым. Каким-то образом ее присутствие создает в палате исповедальную атмосферу, а я пока не готов к откровениям, хотя сделанный мною шаг в этом направлении оказался неожиданно большим. Не готов. Быть может, потом. Позже. Да, определенно… Но не сейчас. Надеюсь, времени мне хватит.

Потом Дейзи отправилась на поиски раскладушки и одеял, а я придвинулся чуть ближе к Мэгги. Под ложечкой у меня тотчас засосало – мой желудок всегда реагировал подобным образом, когда я начинал нервничать. Всю жизнь я пытался оказаться как можно ближе к Мэгги, но сейчас мне слишком страшно.

– Ты узнаёшь мой голос? – спрашиваю я, проводя кончиком пальца по ее мягкой щеке. Когда я дохожу до подбородка, я вижу, что палец дрожит. – Тебе еще хочется его слышать? Пожалуйста, Мэгги, проснись! Проснись и скажи мне, что еще не поздно…

Ты согласилась на второе свидание.

Невероятно! Немыслимо!

Мои нервы напоминают электрические провода под напряжением – слишком многое было поставлено на карту. На знаю, заметила ли ты, как вспотели мои ладони, когда я поднялся тебе навстречу? А тот ужасный момент, когда ты хотела расцеловать меня в обе щеки – жест столь же утонченный, сколь и естественный, – а я, вместо того чтобы ответить тем же, протянул тебе руку, словно явился не на свидание, а на собеседование в отдел кадров.

Мы встретились в конце узкого переулка. Ты его помнишь?.. Два года спустя где-то поблизости от него поселилась твоя подруга Эди. Уже тогда этот район выглядел небезопасным или, во всяком случае, не романтическим, но… За несколько дней до нашей встречи я передал записку с подробным описанием места нашей встречи в приемную хирургического отделения, одновременно и опасаясь, что мое послание до тебя не дойдет, и боясь, что, прочтя его, ты не появишься. Лишь впоследствии мне было суждено узнать, что ничто не доставляет тебе большего удовольствия, чем неожиданное, непредвиденное. Ты и меня научила ценить неожиданное. Впрочем, я с самого начала догадывался, что ты – настоящая волшебница, которой подвластны еще и не такие чудеса.