Как мы не стали бандой - Глеб Черкасов Страница 11

Интерес от Лакринского дорогого стоил, но только вот, брякнув «а», Стас не имел никакого «б». В другой ситуации он стушевался бы, но перед глазами стоял неопрятный бутерброд с сыром от любимой женушки — «по кормильцу и завтрак». И снова: «Не надо было врать». Стас это и сам очень хорошо понимал, но как теперь это отыграть-то было…

Слова, приходившие Линьковичу на язык как будто из ниоткуда, фактически были спором с гадким утренним зрелищем. На него смотрели не члены правления, а неряшливые куски сыра. Терять было нечего.

— У нас сто двадцать три объекта. Мы относимся к ним как к данности, которая жрет платежи и мешает жить. Нам надо полюбить эти объекты и подумать, что с ними сделать. Может, где-то докупить, где-то привести в чувство, где-то поменять одни помещения на другие. Тогда это станет настоящим активом. — Он перевел дух и брякнул фактически наобум: — В целом я бы использовал бо́льшую часть помещений для развития розничной сети. У нас ее пока, по сути, нет, а это ошибка. Можно было бы где-то отделения открыть, где-то банкоматы поставить…

— И тратиться на их охрану, — насмешливо свистнул Косиевский и осекся.

Федор Петрович и Феодосий довольно улыбались друг другу.

— Куда девать семьдесят человек, как провести, да вот оно, продумать все надо, конечно, — Федор Петрович прям-таки радовался.

— Щегол молод, дерзок, но не без затей, — клекотнул как-то даже нежно Феодосий. — Мы тут маемся уже два месяца, ни одной идеи, а тут сразу мысль, проект.

Стас решительно ничего не понимал. Откуда-то из глубин памяти всплыло: «Рядовой Шутник глуп и необразован, но у него есть мужество».

— Это траты, — зашипел Косиевский, — кто их проверять будет?

— Ты и будешь, — утешил его Федор Петрович. — Но вообще, надо все обдумать. Феодосий, возьмешь парнишку под свое крылышко?

Лакринский кивнул.

— Заходи завтра в девять утра ко мне, парень.

Спорить не имело смысла ни с какой стороны. Визит обещал быть познавательным, а последние минуты разговора и вовсе звучали крайне загадочно. Стас оставался любопытным человеком.

— Ну, отчет закончен, и отобедать уже пора, а ты готовься.

Весть о том, что Линькович уже второй раз провел почти час в компании членов правления, а отчет закончен без привычного разноса, пронеслась по банку стремительней визга.

На Стаса, пробиравшегося на свое рабочее место, смотрели как на человека, вышедшего из пасти льва с сигаретой в зубах. Это могло поменять многие расклады, к которым банковская общественность была крайне внимательна.

Добравшись до рабочего места, Стас сказал Кряжеву, что завтра его к девяти вызывает Феодосий с документами по недвиге. Начальник, кажется, даже не обратил внимания: еще одна новая любовница отнимала все силы и сейчас его не интересовали даже внутрибанковские интриги.

Вечером Стас рассказал о происшедшем жене. Она была довольна, правда, радости хватило только на половину ужина. Затем возник привычный разговор о нехватке денег, о том, что ее муж только развлекается (под этим понималось: собственно работа в банке, и ежепятничные походы с коллегами в пивной бар напротив, и выходные, которые Стас проводил иногда за просмотром фильмов, а иногда за игрой на компьютере), в то время как люди занимаются делом, зарабатывают большие бабки и заботятся о своих женах.

Чтобы вывернуться, Линькович довольно ловко снова упомянул о том, что завтра у него доклад господину Лакринскому, Карину это несколько успокоило и даже настроило на трахальный лад.

На следующий день — без пяти девять — Стас был в приемной Феодосия. Ровно в девять немолодая секретарша пригласила его зайти.

Кабинет был никакой. Стол, стулья, небольшой диванчик, телевизор. На фоне кабинетов других членов правления, да даже и начальников департаментов, — бедность и скудость.

Стас считал, что ничем не выдал удивления, но Феодосий все понял. Взял под руку, подвел к соседней двери, приоткрыл. Показал кабинет, выдержанный в духе ни в чем не нуждающегося египетского фараона:

— Это у меня место для понтов разбойных, а тут — для дела. Где говорить будем?

Стас вернулся к столу.

— Вот смотри, парень, есть задачка, которую решать ты вчера начал. Есть люди, старые товарищи, которые помогают нам чувствовать себя спокойно. Но появились и новые друзья, которым как-то надо до поры до времени кормить семьдесят здоровых мужиков. Сделали ЧОП, назвали «Ариадна». И вот беда, старые друзья с новыми не совсем монтируются. Не могут быть в одном заведеньице, хоть ты тресни. Вот надо придумать, как быть.

— Дочка.

— Что за дочка? — удивленно клекотнул Феодосий.

— Выводим розницу в дочку, делаем дочерний банк, который занимается только этим. Соответственно ЧОП на семьдесят человек работает на дочку, а старые друзья — на основной банк. Им же главное — приличия соблюсти, ведь правда?

Следующие два часа они провели за неспешной беседой. Сначала Линькович пересказал Лакринскому содержание нескольких вычитанных в разных журналах статей о перспективах роста потребительского кредитования и об «отложенном потреблении». Потом Лакринский дал понять, что вообще заинтересован в свежих идеях, но «продуманно, продуманно».

В конце второго часа Феодосий встал, подошел к столу, взял телефонную трубку.

— Федор Петрович, не отвлекаю? Небось, в делах ну или в амурах, ну да. Поговорил со щеглом, будет, кажется, дело, ты это место за ним в департаменте сохрани, ну и деньга пусть капает. Ничего, перенесет. Кряжев меньше по девкам скакать будет, ну вот, а щегол за мной побудет пару месяцев, да из своего фонда доброшу ему (тут Линькович понял, что ему временно повысили зарплату).

Закончив разговор, Феодосий улыбнулся Линьковичу:

— Мы с тобой, парень, большие дела сделаем.

Стас возвращался к себе, чуть не подпрыгивая от восторга. Вдруг музыкой из «Терминатора» рявкнул мобильный телефон. Звонила Карина, на нее Стас завел отдельную мелодию.

Через три минуты Линькович уже не прыгал, а, счастливо улыбаясь, брел по банковскому коридору, автоматически кивая тем, кто деловито рысил ему навстречу.

Получить в один день что-то вроде повышения и весть о том, что любимая жена беременна, — было не просто здорово, а даже и великолепно. «Целых две дочки», — подумалось ему.

Жизнь хоть как-то да поворачивалась.

1992 ГОД