Рабы на Уранусе. Как мы построили Дом народа - Иоан Поппа Страница 101

– Уважаемые товарищи, – начинает Шошу, – я… не отступлю, я был партсекретарем… Но предупреждаю вас – не горячитесь слишком сильно. В Китае многие оказались с продырявленными черепками за такие вещи. Я вам хочу сказать, что мы получим приказы, – говорит он, делая ударение на три последних слова. – Партия доверяет армии. Она всегда уважала военные кадры. Будьте бдительны, товарищи! Прибудет оружие!

Докажем, что мы офицеры и младшие офицеры. Вот что я вам хотел сказать.

Я смотрю на Костю, и он пожимает плечами. Расходимся. Солдаты загнаны в спальни. Итак, пароход сел на мель и вызваны бурлаки. Но они сумасшедшие! Настоящие безумцы, которых надо вязать! Неожиданно тень глупого сомнения поднимается в моей душе. А что если Революция потерпит поражение?

– Нет, – шепчу я. – Нет. Ни за что.

Далеко в городе слышатся выстрелы. Длинные очереди. Через вечерние сумерки, опустившиеся на улицы, колонны танков проходят с тяжелым лязгом гусениц к центру. Узнаю в крупных цифрах, выведенных на их башнях, обозначение моего полка в Пантелимоне. Мы подходим как зачарованные к забору колонии, мы – это несколько танкистов: я, Павиличану, Леонте Раду. Все мы из танкового рода войск и, несмотря на жалкие условия, в которых мы жили, несмотря на годы труда на стройке, в наших душах осталась, как первая любовь, такая же живая страсть, которая нас подтолкнула когда-то переступить порог военных школ. Призвание загорается в нас, как пламя. Родина в опасности! Наше место не здесь!

– Пóра! Павиличану! Раду! Отойдите назад от забора! Идите в помещения! – кричит Друмеза.

Далеко в городе слышится гул сражений. Я приближаюсь к Друмезе:

– Господин полковник! Прошу вас от всей души! Разрешите мне вернуться к своим!

– Куда же, умник?

– Я заберусь в танк. По улице проходят танки моего полка! Я не могу находиться здесь в то время, как мои…

– Марш внутрь! Идите все к солдатам, немедленно! Вот смотрите, кто еще нашелся, чтобы…

Мы возвращаемся к корпусам. Майор Стэнеску приближается бегом:

– Товарищ полковник, я вооружил охрану дубинками, как вы приказали!

– Очень хорошо! Составьте патрули, которые бы ходили вокруг казарм! Чтобы ни один отсюда не вышел! Ждем приказов! Может быть, в эту ночь мы даже вступим в бой!

По телевизору и радио, не переставая, просят о помощи. Людей созывают защищать здания Телевидения и Радио. Уже сформировано временное правительство. Солдаты и военные-срочники начали роптать: требуют оружия. Один капрал повышает тон на Друмезу:

– Что будем делать, товарищ полковник? Наши братья проливают кровь, а мы…

– Может, и я твою кровь сейчас пролью!

– Да не так, господин полковник, потому как если так…

– Марш отсюда, солдат, еще насражаешься так, что черт тебя заберет! Через два часа вступишь в бой! Насражаешься досыта! И другие будут сражаться! Потому что не тебе справиться со всей этой заварухой! Русские справятся, мать вашу, не вы!

Я восхищаюсь Друмезой. Этот мерзавец достоин моего уважения и зависти. Впервые в моей жизни я ценю его за решительность и уверенность, с которыми он и такие, как он, защищают до последнего момента свои позиции хозяев на «Уранусе», даже если мир рушится, сгорая, вокруг них и они гибнут одновременно с ним.

Все эти канальи, которых можно пересчитать по пальцам одной руки, так сплочены и так уверены в себе, что держатся прямо и непоколебимо, смотрят на нас надменно, действуют изумительно сплоченно и остаются невозмутимыми, несмотря на то, что мир их превращается в хаос. А мы, которых они травят и преследуют, мы, которых несколько тысяч, что делаем мы? Мы ходим вокруг них да около, неуверенные в себе, нерешительные, разобщенные, колеблемся напасть на них, в то время, как они продолжают разражаться ругательствами, угрожать нам, оскорблять нас, орать на нас и относиться к нам с презрением с их позиций абсолютных суверенов. Они не задумались бы ни на секунду, чтобы перебить нас всех до последнего. И это хорошо для них, что они ведут себя так. Потому что, если бы они не вели себя так, мы бы начали кричать на них и относиться к ним с презрением, крепко связали бы их и бросили в какую-нибудь комнату с зарешеченными окнами или, может быть, даже убили их.

Да, Маркс прав, когда говорит, что орудия и смелость сделали нас теми, кем мы сейчас являемся. Старик Маркс прав.

Если бы наши предки не имели мужества слезть с деревьев и не взялись за дубины и булыжники, чтобы убивать, миром сегодня правили бы волки, а на местах, где сегодня стоят наши города, ползали бы полчища змей.

* * *

Проходит еще один день. Гнетущая ночь, разрываемая залпами артиллерии, которые долетают издалека. Все мы, командиры взводов и рот, курим во дворе, собравшись в кучки там и сям, и переговариваемся шепотом. Все мы находимся в режиме боевой тревоги. А это значит, что одно сказанное слово или жест могут тебе как офицеру стоить военного трибунала, который осудит тебя и расстреляет за четверть часа. И не то чтобы мы слишком дорожили своей жизнью, которая давно нам не принадлежит, но никто не хочет умереть именно теперь.

И ночные часы проходят мучительно, как часы агонии умирающего. Затем рядом с корпусами колонии раздаются автоматные очереди. Ближе к центру города слышен приглушенный грохот пушек. Кто в кого стреляет? Три часа ночи. Многие гражданские – мужчины, женщины и дети проходят спешно по улице, по ту сторону проволочной ограды, и делают нам знаки:

– Военные! Идите с нами защищать Телевидение! Позор! Сидите здесь! А еще военные!

Несколько солдат, посланных нами тайком в город, приходят с новостями: появились террористы, которые хотят защитить Чаушеску, поднялась вся столица. Армия сражается с ними. Десятки и сотни офицеров и солдат погибли.

– Бэлэшан, – тихо говорит Мэркучану одному из двух солдат, которые только что вернулись из города, – я послал вас обоих – и тебя, и Коморошану – чтобы вы увидели все своими глазами, а не приходили тут со сказками.

Снова говорит один из солдат:

– Мы видели своими глазами, товарищ капитан, какого черта! Мы не сказки рассказываем. Мы были разведчиками в армии. Мы были за мостом Извор и потом – за Римской площадью. Народу как на свадьбе! Это восстание, что тут говорить! Революция! Мы видели и нескольких мертвых солдат, положенных на площадке.

– А пушки, которые слышны? Что это? Привезли артиллерию?

– Нет. Это стреляют танки. Пришли два танковых полка – один из Пантелимона, из-под Бухареста, другой – с шоссе Олтеницы…

– Это танки из моего полка, – говорю ему.

– Танковый полк Пантелимон? – спрашивает меня Мэркучану.

– Да.

Капитан обращается к солдату:

– И в кого стреляют танки, Коморошану?

– Думаю, что они стреляют наугад. Нет заметных центров сопротивления. Пятью снарядами выстрелили по Национальной библиотеке.