Мертвый эфир - Иэн Бэнкс Страница 101

Прижатый к бедру телефон, запиликав, ожил. Дисплей показывал, что заряд аккумулятора минимален, но большего не требовалось. Лишь бы ты поработал минутку-другую, гаденыш. Нашел время выключаться. Лучше бы ты сдох у меня на поясе прошлым вечером, до того, как я сделал звонок, в результате которого меня, видимо, замучают и убьют, и мою любимую тоже, слышишь ты, серебристый кусок дерьма с кнопками? Да понимаю я, что ты производишь «Поиск». Хватит, сволочь, давай дальше. «Меню», «Телефонная книга», «Голосовой набор», «Личные номера», «Десять последних вызовов». Во рту у меня пересохло. «Последний набранный номер». Кликнуть? «Да».

Ну, вот он.

Я уставился на него. Затем сорвался с места, метнувшись за бумажником, где лежала карточка Мерриэла. Я вглядывался в цифру за цифрой, затем перепроверял снова и снова, страстно желая, чтоб хоть одна, да, хоть одна из этих паршивых чертовых циферок оказалась ошибочной. Ведь неверно набрать номер легче легкого. Я то и дело ошибаюсь, даже когда трезв. Ошибаюсь постоянно. Ну пусть эта моя особенность хоть раз сослужит мне добрую службу.

«Вызов?» — спросила надпись внизу дисплея. «Нет». Нет уж, черт побери, я совсем не собираюсь звонить туда еще раз, безмозглый ты никчемный поганец. Я хочу отменить тот вызов. Нажать клавишу отменяющей функции F1 или перейти к соответствующему меню со словом «отмена», подогнать к ней стрелочку и кликнуть, отменив ко всем херам собачьим все, что натворил минувшей ночью, перекрутить пленку, — да, да, стереть запись на микрочипе, переформатировать диск, перемотать ту готовую стать убийцей маленькую чертову пленочку, находящуюся в доме, что стоит всего-то в миле отсюда; перемотать, а потом стереть запись на ней. А еще лучше вынуть ее к чертовой матери и спалить, растереть пепел в порошок и развеять где-нибудь над Внешней Монголией, черт бы ее побрал.

Я считывал одну за другой цифры с дисплея, сверял с телефоном на карточке Мерриэла. Они были идентичны. Теперь их уже не изменить. Я захлопнул крышку телефона.

Может, он и не догадается, кто звонил. Я, помнится, назвался Кеном, точно-точно, — но, может, ему и в голову не придет, что какой-то бухой Кен и парень, которого он однажды встретил во дворе Сомерсет-хауса… О, черт побери, о чем я только думал? Ведь я ж сам назвал себя Кеном-радиохулиганом или придумал еще какое-то другое прозвище, в равной степени глупое и словно указывающее на меня пальцем, ведь так было дело? Или не так?

Да и это ведь не имеет значения: я же, черт возьми, радиоведущий, я всегда гордился своим характерным, узнаваемым голосом. Даже если сам Мерриэл никогда не слышал ни одной моей передачи и до сих пор не обратил внимания на мое постоянное присутствие на различных теле- и радиоволнах в течение последних нескольких недель или никогда не слышал рекламы, для которой я наговаривал текст, кто-то из его окружения все равно мог меня опознать. А кроме того, на моем мобильнике нет антиопределителя номера, так что его автоответчик наверняка запомнил мой номер, ведь это теперь, похоже, делается по умолчанию. Хотя, может, и не запомнил: вдруг Мерриэл завел себе автоответчик сразу, как только они появились, и тогда у него может оказаться старая модель, которую он так и не удосужился заменить, и она не регистрирует номера входящих звонков?

Ну да, как же.

Даже если бы у него оказался мой номер, как бы он смог узнать, что он мой? Ведь своего номера я ему не давал, не мог же он… Ну да, конечно, такая шишка преступного мира и вдруг не знает, где можно выяснить, кому какой номер мобильника принадлежит. Конечно знает!

Эврика! Придумал! Он сказал, этот Мерриэл, что кое-чем мне обязан. Сказал, что я смогу позвонить ему и обратиться за помощью, если возникнет необходимость. Я стану звонить и звонить ему, пока он не ответит, или даже пойду прямо к нему домой и суну под дверь записку, и попрошу не прослушивать сообщения, записанные на автоответчик, скажу, что таким образом мы будем квиты. Попрошу его просто поверить мне на слово. Ну да, конечно, это не может не сработать. И О-Джей невиновен [128], и аль-Меграхи сидит за дело [129].

Немедленно позвонить! Прямо сейчас! Позвонить и выяснить, включен ли еще его долбаный автоответчик. Отчего подобная мысль сразу же не пришла мне в голову? Потому, что я все еще пьян, меня мучит похмелье, и я паникую из-за самой катастрофической идиотической ошибки за всю историю катастрофических идиотических ошибок.

Я протянул руку к трубке домашнего телефона. О черт, а вдруг ответит он! Вдруг скажет что-то типа: «А, Кеннет, это опять ты. Я только что прослушал твое недавнее сообщение. Оно меня заинтриговало. Я как раз послал нескольких моих коллег пригласить тебя ко мне немного поболтать…»

Ох, мать-перемать!

Набрать номер я сумел только с третьего захода, так тряслись мои руки.

Голос Селии в записи. Ее красивый, четкий, спокойный, безупречный голос. «Оставьте сообщение после звукового сигнала…» Затем серия гудков, означающих, что на пленке уже записаны сообщения; и среди них мое! Мое тоже там, грязное, пьяное, похабное послание, это оно перематывается как раз сейчас! Затем последовал звуковой сигнал. Я не решился оставить еще одно сообщение. Положил телефонную трубку. Итак, похоже, еще никго не прослушивал запись. Самое худшее пока еще не произошло. Если, конечно, Мерриэл не оказался хитрей, чем я о нем думаю, и только делает вид, что ничего не слышал, ничего не знает… Нет, это уже совсем паранойя, не будем умножать проблем, мне и нынешних за глаза и за уши.

Может, наврать ему что-нибудь, подкинув для убедительности крохи правды? Сказать, будто, увидев Селию в тот день на катке, я безумно влюбился в нее с первого взгляда и теперь эта страсть перешла в манию? И я нафантазировал, будто мы любовники, хожу за ней по пятам… Нет, нет, он тогда точно сделает со мной что-то ужасное и, скорей всего, пожелает убедиться, действительно ли между нами ничего не было, так что все равно прикажет меня пытать, чтобы докопаться до истины. А у меня нет никаких иллюзий относительно того, что сумею вытерпеть жестокую боль, — ни ради Селии, ни ради себя самого, ни ради кого-либо еще.