Внезапно в дверь стучат - Этгар Керет Страница 10

Когда Рональ проснулся прекрасным солнечным утром вторника и обнаружил, что его любимый терьер Чорный сидит у него между ног и лижет его утреннюю эрекцию, в его темном и относительно пустом мозгу мелькнула одна-единственная мысль, острая как бритва: имеет ли это отношение к сексу? Конкретно: лизал ли Чорный его яйца в том же смысле, в каком лизал яйца Шнайдера, карликового шнауцера, которого пытался проглотить каждый раз, когда они сталкивались в парке «Меир», или же Чорный лизал половой член своего хозяина из тех соображений, которые заставляли его слизывать шарики росы с душистого листка?

Вопрос, безусловно, тревожил. Меньше тревожил, чем вопрос, догадывается ли Нива, широкобедрая жена Роналя, что он трахает свою партнершу по офису Ранану, — поэтому ли Нива хамит Ранане, когда звонит ему на работу, или же из чистой антипатии? — но все-таки тревожил.

— Ох, Чорный, Чорный, — пробормотал Рональ со смесью жалости к себе и нежности к ближнему, — один ты меня действительно любишь.

А Чорный, который, возможно, не умел распознать такой вот человеко-мужской половой член, но умел распознать собственное имя, ответил радостным, бодрым лаем. Нечего сказать, лучше быть собакой и иметь дело с собачьими дилеммами вроде «на-какое-бы-дерево-мне-сегодня-помочиться», чем быть Роналем и пережевывать все те же кривые этические дилеммы вроде «насколько-трахать-Ранану-стоя-в-его-с-Нивой-спальне-когда-Ранана-опирается-на-трюмо-менее-мерзко-чем-трахать-ее-реально-нет-реально-в-их-кровати». Вопрос с далеко идущими последствиями, между прочим. Потому что если оно одинаково, то в кровати удобнее, да и все тут. Или, например, представлять себе свою жену голой, когда вставляешь Ранане, — это немножко уменьшает масштаб измены или еще одно извращение?

— Папа не извращенец, Чорный, лапочка моя. — Рональ потянулся и встал с постели. — Папочка сложный человек.

— А? — Нива заглянула в спальню. — Ты что-то сказал?

— Я сказал Чорному, что сегодня приду поздно, потому что вечером у меня встреча с немцами. — Рональ воспользовался редкой ситуацией зрительного контакта с женой.

— М-да? — презрительно отреагировала Нива. — И что тебе Чорный ответил?

— Ничего, — сказал Рональ и надел серые трусы. — Чорный принимает меня как есть.

— Чорный и «Бонзо» принимает как есть, — процедила Нива. — Стандарты у этого пса не то чтобы высокие.

Одно из крупных достоинств романа на стороне с коллегой — что все романтические ужины при свечах списываются с налогов. Не единственное достоинство, конечно, но самое волнующее. Особенно с точки зрения Роналя, для которого прикреплять степлером квитанции к листам бумаги, испещренным вышедшими из-под его пера датами и разъяснениями, было одним из самых главных и ярких наслаждений в жизни. А когда квитанции не просто служили инструментом списания налогов, но и были нагружены ностальгическими воспоминаниями об особо удачных ночах любви, связанное с ними удовольствие умножалось и приумножалось.

— Мне нужна налоговая квитанция, — сказал Рональ официанту и подчеркнул слово «налоговая» так, словно во всем нашем волшебном мире существуют какие-нибудь другие квитанции. Официант понимающе ему кивнул. Роналю это не понравилось. Может, из-за того, что официант с раздражающим педантизмом поправлял их ошибки в названиях блюд, а может, из-за того, что на протяжении всего обеда тот старательно прятал левую руку за спину, отчего Рональ напрягался, а может, просто из-за того, что официант был официантом — сущностью, зарабатывающей себе на жизнь чаевыми, платежной составляющей, которая особенно раздражала Роналя, потому что ее нельзя было уместить в теплую, мягкую утробу под названием «расходы, списываемые с налогов».

— Что с тобой сегодня? — спросила Ранана, после того как они решили забить на обломавшуюся попытку бешеного секса ради возможности поесть арбуз и потупить вместе в научную передачу.

— Тревожно мне, — сказал Рональ. — Тревожно, и физически я слабоват.

— Тебе и в прошлый раз было тревожно. А в прошлый четверг мы даже не попытались. Скажи… — Она прервалась, чтобы прожевать и проглотить особо крупный кусок арбуза, и пока длилось ожидание, Рональ понимал, что сейчас ему как следует прилетит. — Жену-то ты еще трахаешь или ее тоже уже нет?

— Что значит «тоже»? — возмутился Рональ. — Что значит «тоже уже нет»? У нас есть что-нибудь, что мы «нет»?

— Секса. — Ранана облизала короткие пальцы. — Секса у нас нет. Это не ужасно, если что. Но просто, знаешь, когда ты типа секс на стороне и вдруг вся история про секс куда-то девается, ты оказываешься просто на стороне. Никакого контекста. Понимаешь? Это не то чтобы обязательно, просто странновато. Потому что с женой, даже если вы не трахаетесь, вы можете к родителям ее съездить или поругаться, кто посуду в посудомойку поставит, а вот когда это с любовницей происходит — оно как-то выбивает почву из-под ног.

— Кто сказал, что мы с тобой не трахаемся?

— Твой хуй, — ответила Ранана без тени провокации. — Потому-то я тебя и спросила про жену, чтобы понять, это ты просто больше меня не хочешь или у тебя что-нибудь более… — Она осеклась.

— Более что? — упрямо спросил Рональ, когда пауза затянулась.

— Дай мне секунду, — пробормотала Ранана, — я ищу более деликатное слово, чем «импотент».

— Ты раздуваешь бог весть что на пустом месте, — рассердился Рональ. — Ну был я один раз немножко уставшим и тревожным из-за работы — это еще не значит, что я импотент. Прямо сегодня утром у меня эрекция была. Не просто эрекция — прям-таки ненормальная эрекция.

Тут Рональ, снова вспомнив про Чорного, почувствовал, что его половой орган слегка твердеет, и безо всякой причины преисполнился чувства вины.

— Отлично, — сказала Ранана, — это уже радует. И с кем же ты разделил эту прям-таки-ненормальную эрекцию, с Нивой?

— Нет, — на миг занервничал Рональ, — сам с собой.

— Хорошо тебе, — улыбнулась Ранана своей знаменитой хищной улыбкой — улыбкой, с которой он до сих пор сталкивался, только когда речь шла о бизнесе, — и продолжила слизывать арбузный сок с пухлой руки.

Может быть, они бы даже и потрахались этой ночью. Не со страстью потрахались бы, а сердито так — Рональ пытался бы вызвать у себя желание и эрекцию и заодно заставить Ранану подавиться всем сказанным. Может быть, поди узнай теперь. Но телефон, завибрировавший в левом кармане его рубашки, ровно там, где сердце, смог повергнуть этот и без того омерзительный вечер в новые пучины.