Потрясающие приключения Кавалера и Клея - Майкл Шейбон Страница 10

Достопочтенные члены клуба «Хофцинзер»

сердечно приглашаются

узреть поразительный подвиг самоосвобождения

чудо-эскаполога

КАВАЛЬЕРИ

Карлов мост

Воскресенье 29 сентября 1935 г.

Половина пятого утра

Красиво сказано, спору нет, но на подготовку оставалось всего два дня. Полмесяца Йозеф взламывал замки, опустив руки в раковину с холодной водой, выпутывался из веревок и ослаблял цепи в ванне. Сегодня он попробует «подвиг самоосвобождения» на берегу Кампы. Если все пройдет как надо, спустя два дня Томаш столкнет его за ограждение Карлова моста. Йозеф ничуть не сомневался, что фокус ему удастся. Задержать дыхание на полторы минуты – проще простого. Благодаря урокам Корнблюма он умел не дышать вдвое дольше. Два градуса по Цельсию – холоднее, чем вода в трубах дома, но, с другой стороны, он же не собирается долго в ней торчать. Лезвие, чтобы разрезать мешок, укромно спрятано в подошве левого башмака, а натяг и миниатюрная отмычка, которую Йозеф смастерил из проволочной щетины от швабры уличного подметальщика, прятались за щеками так удобно, что Йозеф их почти и не чувствовал. Ни удар головой о воду или о каменную опору моста, ни паралич страха пред достопочтенной аудиторией, ни беспомощное погружение в реку с идефикса его не сбивали.

– Я готов, – сказал Йозеф, протягивая брату термометр. На ощупь как сосулька. – Мне пора в мешок.

Он подобрал мешок для стирки, спертый из чулана экономки, расправил его и шагнул в раззявленную мешочную пасть, точно в брюки. Затем взял у Томаша цепь, несколько раз восьмерками обмотал себе щиколотки и закрепил концы тяжелым «Ратцелем», купленным в скобяной лавке. Протянул запястья Томашу, и тот, согласно инструкции, скрутил их веревкой и туго затянул штыком и парой рифовых узлов. Йозеф присел на корточки, и Томаш завязал мешок у него над головой.

– В воскресенье поверх шнура накрутишь цепи с замками, – сказал Йозеф; говорил он глухо, и Томаш встревожился:

– А как ты тогда выберешься? – Руки у Томаша дрожали. Он снова натянул шерстяные перчатки.

– Это для красоты. Я выбираюсь не там.

Мешок внезапно раздулся, и Томаш попятился. Йозеф в мешке наклонился вперед и вытянул руки, нашаривая землю. Мешок упал.

– Ой!

– Что такое?

– Все нормально. Закати меня в воду.

Томаш посмотрел на бесформенный куль. Слишком маленький – не может быть, что внутри Йозеф.

– Нет, – сказал Томаш и сам удивился.

– Томаш, давай. Ты же мой ассистент.

– Ничего не ассистент. Меня даже в приглашении нет.

– Извини, пожалуйста, – сказал Йозеф. – Я забыл. – Он подождал. – Томаш, я от всей души приношу тебе искренние извинения за свое недомыслие.

– Ладно.

– А теперь закати меня.

– Я боюсь.

Томаш встал на колени и принялся развязывать мешок. Он понимал, что предает братнино доверие и сам дух их общей миссии, и его это мучило, но тут ничего не поделать.

– Ну-ка, вылезай оттуда сию минуту.

– Ничего со мной не случится, – сказал Йозеф. – Томаш. – Лежа на спине, выглядывая из внезапно раскрывшегося зева мешка, Йозеф потряс головой. – Ну что за ерунда? Завязывай давай. А как же клуб «Хофцинзер»? Ты не хочешь, чтоб я тебя сводил туда поужинать?

– Но…

– Что «но»?

– Мешок слишком маленький.

– Что?

– И темно… слишком темно, Йозеф, ну?

– Томаш, что ты несешь? Come on, Tommy Boy, – прибавил он по-английски; так звала брата мисс Хорн. – Ужин в клубе «Хофцинзер». Танец живота. Рахат-лукум. И вдвоем, без мамы с папой.

– Да, но…

– Давай.

– Йозеф! У тебя что, кровь во рту?

– Черт бы тебя взял, Томаш, а ну завяжи мешок!

Томаш шарахнулся. Наклонился, и завязал мешок, и скатил брата в реку. Плеск напугал его, и Томаш расплакался. По воде широким овалом разошлась рябь. Какую-то лихорадочную минуту Томаш расхаживал туда-сюда по берегу, и в ушах у него по-прежнему отдавался водяной взрыв. Отвороты брюк промокли, и под языки башмаков сочилась холодная вода. Томаш сбросил собственного брата в реку – утопил его, как кошачий помет.

Томаш сам не заметил, как очутился на Карловом мосту и уже мчался мимо статуй – домой, в полицейский участок, в тюремную камеру, куда он теперь бросится с радостью. Но когда он пробегал мимо святого Христофора, ему почудился шум. Томаш кинулся к парапету и выглянул. Альпинистский рюкзак, тусклый свет жаровни на берегу еле различимы. Поверхность воды гладка.

Томаш рванул к каменной лестнице обратно на остров. Миновал круглую тумбу на вершине, и хлопок твердого мрамора по ладони словно подтолкнул его в черные воды. Томаш слетел по лестнице, перепрыгивая через ступеньку, бегом пересек пустую площадь, соскользнул с набережной и рыбкой нырнул во Влтаву.

– Йозеф! – успел заорать он и заглотнул полный рот воды.

Тем временем Йозеф, ослепший, связанный и отупевший от холода, из последних сил задерживал дыхание, а трюк его шаг за шагом продвигался коту под хвост. Протянув руки Томашу, Йозеф скрестил запястья, а затем, когда веревка затянулась, распластал их друг о друга внутренней мякотью, но затем веревка в воде, кажется, сжалась, пожрала эти полдюйма пространства для маневра, почти целая минута протекла в невообразимой прежде панике, и лишь потом Йозеф смог освободить руки. Эта победа слегка его успокоила. Он вытащил изо рта ключ и отмычку и, держа их очень осторожно, в темноте потянулся к цепи на ногах. Корнблюм предостерегал его от крепкой хватки начинающего взломщика, но, когда натяг осью волчка вывернулся из пальцев и выпал, Йозеф перепугался. Пятнадцать секунд нащупывал ключ, а затем еще секунд двадцать или тридцать пихал отмычку в замок. Пальцы от холода оглохли, и лишь благодаря некой случайной вибрации провода удалось нашарить штифты, нажать и повернуть личинку. Онемение, впрочем, сослужило ему добрую службу, когда, нашарив лезвие в подошве, он порезал кончик правого указательного пальца. Йозеф ничего не видел, но чуял вкус кровавой строчки, что прошила темное гудящее ничто вокруг.