Ничья на карусели - Харуки Мураками Страница 10

Первое осознание того, что он уже не так молод, пришло весной через два года после свадьбы. Разглядывая свое голое тело в зеркале ванной, он заметил, что силуэт его совершенно изменился по сравнению с тем, что было прежде. Перед ним было тело совершенно постороннего человека. Выходит, все эти десять лет он просто проедал ценнейший капитал закаленных тренировками мышц? Алкоголь, невоздержанность в еде, издержки городской жизни, спортивный автомобиль, спокойный секс, отсутствие физической нагрузки прилипли к телу отвратительными жировыми излишками. «Если так пойдет, то в ближайшие три года я точно превращусь в мерзкого мужичонку средних лет», — подумал он.

Для начала он отправился к дантисту и тщательно вылечил все зубы. Затем диетолог составил для него универсальное меню. Прежде всего он исключил из рациона сахар, ограничил потребление риса, отсортировал жиры. Алкоголь можно было употреблять в умеренных количествах, курить до десяти сигарет в день. Мясо полагалось есть раз в неделю. Он считал, что главное — обойтись без фанатизма, поэтому, ужиная в ресторанах, всегда позволял себе есть все, что нравится, но насыщал желудок только на 80%.

Что касается физической нагрузки, тут он хорошо знал, что следует делать. Эффектные внешне виды спорта, такие как теннис или гольф, абсолютно бесполезны в борьбе с лишним весом. Активная ежедневная зарядка по двадцать-тридцать минут, умеренный бег и плавание — этого должно быть достаточно.

Через восемь месяцев он похудел с 70 до 64 килограммов. Складки на животе исчезли, пупок четко обозначился. Щеки впали, плечи расширились, мошонка ушла немного вниз. Ноги стали рельефнее, а дыхание свежее.

А еще он завел любовницу.

Она была моложе на девять лет, он встретил ее на концерте классической музыки — они сидели рядом. Не красавица, но что-то в ней невероятно притягивало мужчин. После концерта они выпили и переспали. Она была не замужем, работала в туристической фирме и помимо него встречалась еще с несколькими парнями. Им обоим не нужны были более близкие отношения. Пару раз в месяц они встречались в концертном зале, затем занимались любовью. Жена не увлекалась классической музыкой и не узнала об этой связи, продлившейся два года.

Эта ситуация его кое-чему научила. Он с удивлением осознал, что достиг сексуальной зрелости. В свои тридцать три года он мог дать двадцатичетырехлетней женщине именно то, чего она желала, — без излишеств и недостатков. Это стало для него открытием. Он может дать это. Сколько бы он ни боролся с лишним весом, он не сможет снова стать молодым.

Раскинувшись на диване, он закурил первую за день сигарету.

Все это было в той половине его жизни, в жизни по ту сторону тридцатипятилетия. Он многое требовал и многое из этого получил. Где-то прилагал усилия, где-то везло. Интересная работа, высокий доход, удачный брак, молодая любовница, подтянутое тело, зеленый «Эм-Джи» и коллекция классической музыки.

Чего еще желать? Он не знал.

Просто лежал и курил. Мысли не выстраивались. Он затушил сигарету в пепельнице и уставился в потолок.

Теперь Билли Джоэл пел о вьетнамской войне. Жена все еще гладила. Совершенно не к чему придраться. Он и не заметил, что плачет. Из глаз одна за другой вытекали горячие слезы. Текли по щекам, капали вниз, образуя пятно на диванной подушке. Он не мог понять, почему плачет. Пожалуй, у него нет ни одной причины для слез. Может, всему виной песня Билли Джоэла, а может, запах утюга.

Когда через десять минут жена, закончив глажку, пришла к нему, он уже не плакал. Подушка была перевернута. Она присела рядом, сказала, что хочет купить новый матрас для гостей. Ему было плевать на матрас для гостей, и он ответил, что она может поступать, как считает нужным. Ответ ее вполне устроил. Затем они отправились на Гиндзу, посмотрели новый фильм Франсуа Трюффо. Перед свадьбой они вместе ходили на «Дикого ребенка». Новый фильм оказался не таким интересным, как «Дикий ребенок», но все равно был весьма неплох.

После кинотеатра они зашли в кафе, он выпил пива, она заказала мороженое с каштанами. Потом он пошел в магазин звукозаписи и купил пластинку Билли Джоэла. В альбоме были песни о закрывшемся чугунном заводе и вьетнамской войне. Такая музыка не слишком его интересовала, но ему хотелось проверить, какое ощущение она вызовет у него при повторном прослушивании.

— Билли Джоэл? Почему вдруг? — удивилась жена.

Он засмеялся и не ответил.

Одна из стен кафе была стеклянной, и через нее был виден весь бассейн. На поверхности воды мелко вибрировал свет, проникавший сквозь удлиненные окна в потолке. Некоторые лучи достигали самого дна, другие, отражаясь от водной глади, чертили странные и бессмысленные рисунки на белой мертвой стене.

Сверху ощущение реальности бассейна постепенно терялось. Вероятно, дело в слишком прозрачной воде — пространство между ее поверхностью и дном выглядело пустым. Казалось, что две молодые женщины и мужчина средних лет, плававшие в тот момент в бассейне, бесшумно скользят в тихой пустоте. У бортика за белой стойкой спасателя томился от скуки хорошо сложенный молодой парень.

Закончив свой рассказ, он подозвал официантку и заказал еще пива. Я тоже заказал пиво. В ожидании заказа мы молча смотрели на гладь бассейна. На дне отражались разделительные дорожки и тени пловцов.

Мы были знакомы всего два месяца. Ходили в один спортклуб — можно сказать, были приятелями по бассейну. Он поправил движение моей правой руки при плавании кролем. Несколько раз после бассейна мы сидели в этом кафе, попивая холодное пиво и болтая ни о чем. Как-то раз мы заговорили о работе, и, узнав, что я писатель, он, немного помолчав, спросил, не соглашусь ли я выслушать небольшую историю.

— Эта история обо мне, — пояснил он, — самая обычная история, возможно, она покажется тебе полной ерундой. Но мне давно хотелось выговориться. Я не успокоюсь, пока буду держать это в себе.

Я ответил, что проблем нет, я готов его выслушать. Тем более что он не производил впечатления человека, который станет мучить собеседника дурацкими рассказами. Определенно его стоило внимательно выслушать, тем более если он сам этого хочет.

И тогда он поведал мне свою историю.

Я выслушал его.

— Как писатель, что ты об этом думаешь? Интересно? Или скучно? Ответь честно.

— Думаю, тут есть определенный интерес, — честно ответил я.

Он с усмешкой склонил голову набок:

— Возможно. Только я никак не возьму в толк, в чем он заключается. Не могу ухватить ту изюминку, на которой держится вся история. Мне кажется, что, ухвати я ее, и смог бы лучше разобраться в окружающей действительности.

— Наверное, так и есть, — сказал я.

— А ты знаешь, в чем ее изюминка? — спросил он, пытливо глядя мне в глаза.

— Не знаю, — ответил я, — но думаю, в твоем рассказе есть кое-что весьма интересное. Глазами писателя, так сказать. И все же, пока не изложу ее на бумаге, я не смогу понять, в чем ее интерес. Вот такая штука. Я часто не могу разглядеть форму того или иного явления, пока не попробую выразить его в тексте.