Мистер Пропер, веселей! - Василий Богданов Страница 10

– Выбор у нас невелик, – отвечал Н. И., – либо ты сам ставишь над собой эксперименты, либо их над тобой ставят. Пройдя через десяток экспериментов, ты вырабатываешь то, что я называю правильное отношение к жизни. Иными словами, ты получаешь ключи к ситуациям, и, когда они с тобою случаются в полевых условиях, ты уже знаешь, как себя надо вести.

– Всё это звучит ужасно, брат, – посетовал Винниченко. – Теперь понятно, почему от тебя пахнет больницей, хоть ты и не врач.

– Это туалетная вода, – с улыбкой заметил Н. И.

– Смени её.

– Мне нравится.

Винниченко сладко потянулся в кресле:

– Ты, конечно, как знаешь. А по мне, уж лучше грешить, а после Богу молиться, – он перекрестился, глядя на храм, – чем вот так маяться. Одного только понять не могу: что заставляет тебя поступать правильно, если Бога ты выносишь за скобки? И что вообще тогда правильно?

– Поступать правильно, – объяснил Н. И., – это значит поступать, не нарушая принципа собственного психологического равновесия. Правильно – то, что соответствует только мне, то, что меня не разрушает. Я, например, человек совестливый, воспитанный в коммунистической морали, которая многое взяла от христианства, – для меня, следовательно, одно правильно; для тебя – другое; для дикаря с берегов Амазонки – третье. Объединяет нас вот что: мы не должны разрушать собственную психологическую целостность, за которой следует распад тела и смерть.

– А если мне для сохранения психологической целостности требуется убивать и насиловать, тогда что? – спросил Винниченко.

– Так не бывает, – уверенно возразил Гаврилов.

– Э, брат, – Тарас Григорьевич шутливо погрозил другу пальцем.

– Ну, а вот ты, – продолжал Н. И., которого уже захватил азарт спора, – оставляешь Бога внутри скобок и тем не менее часто поступаешь неправильно! Так есть ли тогда тебе польза от Бога?

– Помилуй, брат! – опять замахал руками Винниченко. – Что значит «польза от Бога»! Бог не микроволновка!

– Согласен, – признал Гаврилов, – для тебя он вечное оправдание.

– Да, я грешу, – запальчиво произнёс друг, – и помаленьку, и помногу, но Бог меня спасает от самого главного греха – от гордыни! Кто я перед ним? Козявка! Что мои грехи, даже самые страшные? Козявкины грехи. Я понимаю своё место и не горжусь.

– И заодно снимаешь с себя ответственность, – закончил Н. И.

– Да, я безответственный, – согласился Винниченко, – у меня две жены и четверо детей, которых я толком не содержу и не воспитываю. Так что с того? Им есть нечего? Жить негде? Они умирают? Дочери стали проститутками, а сын – наркоманом? Нет. Ведь нет, дорогой брат! Может, я и задуман таким вот безответственным человеком, и поэтому никто не страдает от моей безответственности?

– Конечно, это твоя жизнь, – сказал Н. И., – и ты делаешь с ней то, что захочешь. И всё-таки на твоём месте я бы попытался как-то разрешить ситуацию.

– А чего ж тут ещё разрешать? – удивился Винниченко. – Я всё, что надо, уже сделал: Богу помолился, тебе рассказал! Сейчас вся надежда, – он поднял глаза наверх, – на высшие силы! Само собой как-нибудь образуется.

– Может, подключить кого, – попытался предложить Н. И., имея в виду связи Анны Геннадьевны, – чтобы тебя больше не дёргали?

– Я же говорю тебе, не волнуйся, всё само собой рассосётся. У меня уже сто раз так бывало. Ни к чему суетиться.

– Ну, раз ты сам не считаешь ситуацию серьёзной, – пожал плечами Н. И.

– Она была серьёзной, – Винниченко посмотрел на храм и перекрестился, – а теперь нет.