Выбор, или Герой не нашего времени - Серж Середа Страница 10

– Ты, наверное, очень хочешь побывать в Ленинграде, Андрюша.

– Да, я читал о вашем городе, там очень много разных музеев.

– Андрюша, я не могу тебе обещать так сразу, потому что привыкла всегда выполнять обещания. Но скажу твёрдо: как только найду время, я помогу тебе побывать в Ленинграде. У меня есть дочка, она чуть тебя моложе, зовут её Надей, она тебе с удовольствием покажет город. Могу ли я тебя о чём-то спросить?

– Конечно, – ответил Андрей.

– Скажи мне, Андрюша, а ты помнишь свою маму?

– Немного помню, мне было пять лет, когда их не стало.

– Ты сказал их, это кого ты имел в виду?

– Маму и бабушку.

– А где вы жили?

– Мы жили в селе Александровском, но у моей мамы была здесь в городе однокомнатная кооперативная квартира в районе Осетинской поляны, но её теперь нет. Есть деньги, которые от квартиры оставили, но мне их пока не отдают. Они на сберкнижке. Говорят, что когда мне исполнится восемнадцать лет, я смогу их получить.

– А что стало с домом в Александровском?

– В нём живёт дядя Валера с семьёй, мамин двоюродный брат.

– А ты почему не стал у них жить?

– У дяди Валеры уже третья жена. Я им не нужен. Мне у них не понравилось, потому что дядя Валера пьёт, ругается матом и дерётся со своими жёнами.

– А про твоего папу что-нибудь известно?

– Я про него не знаю. Мама говорила, что он служит далеко, и она ждёт, что он вот-вот приедет. Но потом не стало мамы, и я о нём больше ничего не слышал.

– А как звали его?

– Мама говорила, что его звали Сашенко Владимир.

– А про отца ещё что-нибудь мама рассказывала тебе?

– Может, что и говорила… не помню уже. Говорила, что он очень сильный и красивый. И его папу звали Андрей. Поэтому мама и меня так назвала, когда я родился.

– А как звали маму?

– Раиса Дмитриевна.

– А что с ней стало?

– Я же сказал, что она умерла. Болела долго, а потом всё. А я тоже умру скоро…

– Почему ты так говоришь? – спросила Ирина, стараясь подавить в себе волнение.

– А вы знаете, мама умерла, когда ей сделали операцию, а мне тоже сделали…

Ирина вдруг взяла Андрея за подбородок, нежно приподняла его голову, и они встретились глазами.

– Я сделала тебе операцию, Андрюша, чтобы ты жил сто лет и никогда не болел, ты веришь мне?

– Да, верю, – тихо ответил Андрей.

Нет, нет, какой-то неведомый Ирине порыв уже связал её в эти мгновения с этим мальчишкой. Сомнений никаких! Перед ней сидит родной ребёнок её мужа. В голове у неё было только одно. Только эта мысль: забрать и увезти его немедленно!

Но порывы проходят, чувства стихают, и настаёт период осмысления фактов. Неужели Володя знает, что у него растёт сын, и при этом молчит? Такое поведение подвластно только талантливому актёру или законченному цинику. Не похоже на Володю. Она видела, с какой нежностью он относится не только к собственной дочери, а ко всем тем ребятам, с которыми по роду своей работы ему приходится общаться. Не может же он быть столь лицемерным? Нет, и ещё раз нет, не может! Она помнила, какая в своё время пробежала между ними тень недоверия и сколько понадобилось сил и стараний, чтобы окончательно понять, что они созданы на этой земле только друг для друга. И всё то, что им обоим довелось испытать в доказательство этого, навсегда положило конец даже самому маленькому недоверию. Тогда что же это за тайна?

Неужели Володя никогда не догадывался, что у него есть ребёнок? И кто такая Раиса Дмитриевна? Только один раз мелькнула эта мысль, чтобы навсегда уйти в небытие. Она не могла его ревновать к тем, кого никогда в своей жизни не видела, и тем более к человеку, которого уже не было в живых. Ирина сказала когда-то Володе, что знай она, что у него есть дети от другой женщины, она никогда не смогла бы связать с ним свою судьбу.

Ирина вдруг нежно обняла Андрея, улыбнулась ему и сказала: «А знаешь, Андрюша, чего нам тянуть кота за хвост, мы поедем с тобой в Ленинград сейчас, правильно?»

Андрей тоже улыбнулся и посмотрел ей прямо в глаза. И в этом наивном взгляде Ирина вдруг почувствовала, что на неё смотрит её собственный ребёнок, которого она уже приняла всей душой в своё сердце.

Это был необыкновенный момент истины для неё. Как много было пережито ею в своё время, какой тернистый путь прошла она по дороге своей любви, чтобы между ней и её мужем установились отношения беспредельного доверия, преданности друг другу и любви. Как часто она ловила себя на мысли, что её собственная жизнь без Владимира была бы бессмысленна. И это при том, что для неё существовали самые любимые её люди: мать, отец, дочь и Алексей. Нет, не чувство собственника могли родить в ней все эти мысли, но чувство романтика в отношениях, той огромной силы любви и долга, воспетые ещё в героях далёкого средневековья великим Шекспиром, заставляли её поверить тому, что Владимир действительно мог не знать о существовании Андрея.

Каково же было ей, матери, понять, что ребёнок, которого в своё время она могла сама подарить своему любимому мужу, в это время жил в детском доме, не зная родительского тепла и ласки. Той самой ласки, которую не заменят никакие земные и неземные блага. Ласки, которая пробуждает изначально в ребёнке видеть мир тёплым и добрым. Ласки, которая придаёт ему впоследствии, уже взрослому, уверенность в себе, и без которой бывает подчас очень трудно вырастить существо, носящее гордое имя – человек.

Формальности, связанные с тем, чтобы взять ребёнка погостить в свою семью, с её авторитетом известного врача-хирурга в детском доме Ставрополя были минимальны. Ей разрешили взять Андрея на полтора месяца с последующим личным возвращением ребёнка в детский дом.

* * *

И вот они уже ехали вместе с Андреем в поезде. Сотрудники больницы, приехавшие вместе с ней в Ставрополь, уехали на один день раньше. Ирина не хотела видеть чьи-либо любопытные взгляды, тем более слушать расспросы. Её состояние было умиротворенным и комфортным. Единственная мысль, которая Ирину более всего занимала сейчас: сообщать ли сразу мужу эту ошеломляющую новость или немного повременить.

Для себя она уже решила всё. Она стала уже по отношению к Андрею матерью, которая пожертвует собой, но никогда добровольно не отдаст своё чадо. Конечно, Ирина не могла не осознавать, что борьба за Андрея, его превращение в полноценного члена их семьи только начинается и может приготовить ей впереди не один сюрприз. Однако Ирина не была бы сама собой, если бы рассчитывала на лёгкую победу. Та искренняя материнская любовь к этому ребёнку, которую она сейчас испытывала в своей душе, не оставляла места для каких-либо опасений и компромиссов. Андрей в её понимании был уже её сын, и она приняла это состояние для себя навсегда.

Ирине представлялось сейчас делом сложным, как об этом сообщить Анне Ивановне. Но после некоторого раздумья она решила, что сообщать свекрови, пока об этом не знает отец ребёнка, преждевременно.