Отдавая – делай это легко - Кира Александрова Страница 10

Переломы обеих ног со смещением. Операция, гипс и боль. А еще страх – вечный союзник, от которого так непросто избавиться, про него не забыть, его не оставить на свалке, как ненужную вещь. Страх цепляется и преследует, затягивает в железные тиски своих объятий, лишая воздуха и света. Через него всегда так тяжело перешагнуть, почти невозможно.

Гипс нельзя держать слишком долго: мышцы, и без того слабенькие и неразвитые, совсем завянут. Движение – значит жизнь. Но каким осторожным и продуманным оно должно быть! Если даже прикасаться к сложенным заново ногам ребенка страшно.

Томаш в ужасе кричал и плакал, когда Бьянка снова начала гулять около дома и соседские ребятишки здоровались с ними или пробегали мимо, увлеченные играми. Она прятала сомнения и ощущение безысходности, граничащее с безумием. Настойчиво, изо дня в день, из месяца в месяц Бьянка продвигалась вперед к нормальной, полноценной жизни и тянула за собой Тома. В какой-то момент он перестал плакать, когда мама доставала курточку и шапку, надевала на тоненькие ножки ботинки. Перестал метаться в коляске, если они приближались к площадке, и снова с интересом наблюдал за играми маленьких сорванцов.

– Почему я не похож на других? – первое осмысленное предложение из уст Томаша, которое заставило плакать и смеяться Бьянку. Ему стукнуло четыре года.

– А зачем быть на кого-то похожим? Это же скучно! Ты – другой. Особенный! От этого я еще сильнее тебя люблю!

Бьянка развернула коляску и направилась в сторону магазина. На душе стало легко и радостно, она шла, улыбаясь весеннему солнцу, а Томаш разглядывал прохожих, деревья и проплывающие мимо здания, иногда указывая ручкой на яркие пятна рекламных вывесок, называл предметы своими именами и говорил, говорил, словно давным-давно этому научился. «Мальчик бегает!» – у магазина нарезал круги в ожидании родителей школьник. «Машины, машины гудят!» – и откуда он только знает, как все это называется? «Листик прилетел!» – ветер прилепил к его курточке почти высохшую полупрозрачную бабочку. Он взял ее ручкой, и бабочка, взмахнув невесомыми крылышками, упорхнула. Бабочка ранней весной?! Еще снег кругом!

Дальнейшие события не раз заставляли Бьянку удивляться неожиданным поворотам судьбы. Казалось, еще вчера малыш не произносил ни звука, мало двигался и оставался равнодушным к окружающему миру. Его ножки, будто не настоящие, а так, по ошибке пристегнутые от какой-то механической куклы, уныло свешивались с коляски или стульчика. Но на очередном сеансе физиотерапии врач отметил, что мышцы конечностей окрепли, а кости на снимках выглядели более плотными. И тогда все занятия перешли на новый уровень – появилась задача не просто поддерживать мышечные ткани, а заставить организм работать как полагается. Ребенок научился ползать по дому и вставать, держась за опору. Стоял, правда, всего несколько секунд, но ведь стоял! Бьянка с отцом затеяли ремонт в квартире. Они вскрыли полы и поменяли скользкий линолеум на дорогое пробковое покрытие. Привезли новую мебель – никаких острых углов и выступающих частей, никаких зеркал, только плавные линии и максимум пространства. Отец смастерил ступеньки и подставочки, приделал к стенам круглые перила и удобные поручни в ванной и туалете.

Мама улыбалась и глотала слезы, видя то упорство, с которым Бьянка боролась за сына. Родители постарели, годы отпечатались на их лицах глубокими морщинами и трагической обреченностью в глазах. Они часто подолгу разговаривали о прошлом. Но Бьянка не позволяла раскисать, горестные воспоминания тонули в счастливой эйфории от каждой, даже самой маленькой победы, будь то новое слово, действие или умение Томаша. Приобретенные навыки сын демонстрировал с явным удовольствием, осознавая, что радует самого близкого человека на свете. Теперь Бьянка точно знала: дорога в рай ада не минует.

* * *

В субботу вся дворовая ребятня собралась в песочнице. Даже те, кто был постарше, уже школьники, теснили малышей и весело развлекались, стряпая песочные куличи. Но Бьянка по-прежнему не решалась отпускать Тома, хотя тот отчаянно барахтался в коляске, требуя свободы.

Она отошла в сторону и пыталась успокоить ребенка, когда среди веселого детского шума, из гущи событий раздался надрывный крик. Мальчик лет семи катался на спине, держась за коленку, он заливался слезами и истошно орал от боли. Ребятишки затихли, взрослые стали оглядываться по сторонам в поисках родителей мальчугана. И даже Томаш замер в коляске, только иногда потирал ручки друг об друга.

– Похоже, он коленку вывернул, – Катина мама направилась к мальчику, и Бьянка шагнула за ней. Но в этот момент приятельница застыла и еле слышно прошептала: – Бог ты мой, смотрите!!! – ее рука указывала в сторону Томаша.

Воспоминания подкатились к горлу твердым комком. Затаив дыхание, Бьянка повернулась и обомлела, словно ее окатили ведром холодной воды. Она присела на какой-то ящик, торчавший из земли, дрожащей рукой закрыла рот, чтобы не завопить, не закричать от восторга, ибо то, что представилось ее глазам, было похоже на чудо. Да нет, это и есть чудо!

Услышав крик, Том рассмотрел в толпе пострадавшего мальчугана. Он перевернулся в коляске и сполз на землю. Ухватился за стоявшую рядом металлическую лестницу и встал. Ножки напряглись и задрожали, Томаш стоял, слегка покачиваясь. Через мгновение он сделал шаг вперед, потом еще один, рука уже не могла дотянуться до опоры, и ему пришлось отпустить перекладину и шагать самостоятельно. Делая неуверенные шаги, он продвигался к Мише. Вот уже вся площадка молча наблюдала, как Том, прихрамывая на левую ножку, впервые шел сам, без чьей-либо помощи. Он приблизился к мальчику и опустился на коленки, коснувшись ладошкой лица. Плач прекратился, и удивленный Миша уставился на Тома.

Из магазина вышли две женщины, одна из них – Мишина мама. Длиннющая, в туфлях на высоченных каблуках и тугих обтягивающих легинсах, она разговаривала с приятельницей и остановилась на полуслове.

– Что происходит? – женщина только что уловила звуки тишины, воцарившейся на площадке, а поскольку тишина – состояние абсолютно не свойственное детскому коллективу, то она резала слух и приводила в замешательство. Но ее собеседница по-прежнему, не стесняясь, на всю улицу расписывала свои новые кружевные трусики.