Под солнцем Сиены спел виноград… - Алина Уклеина Страница 10

Артемьева спрятала брошюру в сумку и прислонилась головой к мягкой спинке сиденья. Вскоре водитель жестами вперемешку с итальянскими словами сообщил ей, что они приехали по назначенному адресу. Женщина расплатилась и неторопливо вышла из авто. Она как привидение прошла мимо очередного улыбчивого итальянца на ресепшене и поднялась по скрипящей лестнице к себе в номер. А Екатерина Медичи внезапно решилась заговорить с незнакомой русской сеньорой и стала нашептывать ей из глубины небольшой сумочки: «Прочитай обо мне! Я хочу поделиться с тобой своими печалями! Мне так одиноко! Я думаю, что ты поймешь мою боль, как никто другой! Поддержи меня сквозь века, разделяющие нас, а я поддержу тебя! Прочитай обо мне!» Женщина с жемчугом в волосах смягчилась и была готова пооткровенничать с Ингой о своей нелегкой женской доле. Артемьева будто бы услышала ее: поужинав на скорую руку в отеле и выпив стандартную чашку ароматного капучино с корицей, она бросилась изучать брошюру, которая приоткрыла русской сеньоре настоящую флорентийскую историю.

Основателем клана Медичи, одним из первых вошедшим в историю Флоренции, явился Аверардо Медичи, ставший в 1314 году гонфалоньером этого города. Само слово «гонфалоньер» означало в старину «руководитель военных отрядов». Позднее это звание давалось также главе правительства. Им и был Аверардо, принадлежавший к числу самых богатых городских купцов.

Ходили упорные слухи, что основу сказочного богатства Медичи составили сокровища знаменитого Папы Римского Иоанна XXIII, известного как «пират Бальтазар Косса».

«Пиратское» прошлое, по всей видимости, наложило свой отпечаток и на всю историю рода Медичи, которая изобилует заговорами, убийствами и зверствами.

Еще до Козимо I делами рода заправлял Алессандро Медичи. В 1437 году он был убит своим родственником и приятелем по разгулу Лоренцино Медичи, а последнего с помощью наемного убийцы убрал уже Козимо. Он же в припадке бешенства заколол своего сына Гарция. Другой сын Козимо – Пьетро – умертвил кинжалом жену Элеонору, а дочь Пьетро – Изабелла – была задушена мужем Паоло Орсини. Наследник Козимо Франческо I велел убить мужа своей любовницы Бьянки Капелло. Другой сын Козимо – Лоренцо, прозванный Великолепным, с именем которого связан расцвет флорентийской культуры XV века, собиравший в своем саду знаменитую Платоновскую академию, давшую миру великие имена поэтов, художников, мыслителей, Лоренцо – «чистейшее воплощение Ренессанса»… Так вот этот Лоренцо вешал, убивал, отбирал приданое у девушек, жестоко разграбил город Вольтерру и был известен не только как поэт, но и как искусный интриган, умело пользовавшийся ядом и кинжалом.

Первым из «варварских» королей, венчавшихся императорской короной, был Карл Великий. Последним императором, на голову которого была возложена железная корона, был Наполеон Бонапарт. Он заставил отречься от своего сана последнего из императоров Священной Римской империи – Франца II. Это произошло в 1805 году, спустя тысячелетие после коронации Карла Великого.

Инга перелистывала страницы брошюры, разглядывала картинки с таким неподдельным интересом, с каким ребенок просматривает красочные, захватывающие комиксы. Она была поглощена этой увлекательной историей настолько, что враз вспомнила английский язык и опыт синхронных переводов своей далекой молодости. Инга увлажнила языком указательный палец правой руки, дотронулась им до уголка листа и перевернула еще одну прочитанную страницу. И вот опять портрет этой привлекательной женщины с серебряными гребешками в шелковистых волосах предстал перед ней. Инга продолжила увлекательное чтение. Екатерина Медичи с большой охотой стала рассказывать русской сеньоре о своей королевской участи.

Я родилась 13 апреля 1519 года во Флоренции. Мне суждено было стать самым прославленным представителем рода Медичи. Я, дочь герцога Урбино Лоренцо II, Екатерина, которой суждено было выше всех в своей семье подняться по лестнице общественного успеха. Без малого тридцать лет я правила самой влиятельной в XVI веке страной в Европе. С моим именем связаны крупные события в истории, но на редкость мрачной и непростой оказалась моя личная женская судьба.

С самого рождения я осталась круглой сиротой, и семейство Медичи использовало меня в качестве заложницы в борьбе за власть во Флоренции. В девять лет я попала в монастырь, а осажденные в городе республиканцы предложили поставить меня на крепостной стене, по которой непрерывно палили из пушек. К счастью, вмешался мой дедушка Климент VII, на тот момент занимавший папский престол в Риме, и потребовал не трогать ни в чем не повинного ребенка. Однако потерпевшие поражение горожане напоследок отдали меня солдатам, чтобы те позабавились с наследницей великого рода. Не стоит даже говорить о том, каково было пережить подобное событие маленькой девочке. Последствия моей психической травмы взялся лечить все тот же дедушка. Вероятно, это было самое счастливое и беззаботное время для меня. Наконец-то я получила настоящий дом, жила спокойно, меня опекали и даже по-своему любили. Хотя на самом деле для деда я представляла собой крупную козырную карту в политической игре. И мне стало это ясно довольно рано. Уже тогда я понимала, что мне уготована особая судьба. В возрасте четырнадцати лет меня выдали замуж за Генриха де Валуа, второго по счету сына Франциска I, короля Франции, для которого этот союз был выгоден, благодаря поддержке Папы Римского. Мое приданое составило 130 000 дукатов и обширные владения, включавшие Ливорно, Парму и Пизу. Наша свадьба с Генрихом состоялась в Марселе 28 октября 1533 года.

Мне так хотелось произвести впечатление на изысканный французский двор, что я даже прибегла к помощи одного из самых прославленных флорентийских мастеров, изготовивших специально для меня туфельки на высоком каблуке. Надо признать, что мое представление французскому двору было блистательным – своей цели я добилась.

Такого собрания представителей высшего духовенства Европа не видела, пожалуй, со времен средневековых соборов: на церемонии присутствовал сам Папа Климент VII в сопровождении своих многочисленных кардиналов. За торжеством последовали тридцать четыре дня непрерывных пиршеств и балов. Однако вскоре праздничные фанфары отгремели, и я осталась один на один со своей новой ролью.

Французский двор всегда славился своей изысканностью, благородством манер и блестяще образованными и утонченными дамами. Под влиянием возродившегося интереса к древности придворные Франциска I изъяснялись между собой на латыни и греческом, читали поэмы Ронсара и восхищались скульптурными изваяниями итальянских мастеров. В купеческой же Флоренции, в противовес Франции, отцы семейств не были озабочены тем, чтобы дать своим женам и дочерям столь разностороннее образование, вследствие чего в первые годы жизни при французском дворе я чувствовала себя невеждой, не умевшей изящно строить фразы и допускавшей ошибки в письмах. Я ощущала свою изолированность и жестоко страдала от одиночества и неприязни, которую по отношению ко мне демонстрировали французы. Единственным другом, которого я обрела во Франции, стал мой свекор. В 1536 году умер французский наследник. Согласно официальной версии, смерть наступила от простуды, которую дофин подхватил, искупавшись в ледяной воде после игры в мяч. По другой же, наследный принц был отравлен мной, Екатериной Медичи, возжелавшей восшествия на престол своего супруга. К счастью, эти слухи никак не повлияли на теплые отношения между Франциском I и мной, но как бы то ни было, с тех пор за мной прочно закрепилась слава отравительницы. Под давлением моего мужа, желавшего закрепить свое положение рождением наследника, я, до тех пор не принесшая ему потомства, долго и тщетно лечилась у всевозможных магов и целителей с одной-единственной целью – забеременеть. В это непростое для нашего брака время в жизни моего Генриха появилась женщина, которую многие в течение нескольких последующих лет считали истинной правительницей Франции. Я говорю тебе, Инга, о Диане де Пуатье, фаворитке моего законного мужа, которая была на двадцать лет старше него. Генрих высоко ценил мудрость и дальновидность Дианы и внимательно прислушивался к ее советам перед принятием важных политических решений. Я же оставалась незамеченной. У меня не было другого выхода, кроме как смириться со своим унижением.