Кот Боб. Во имя любви - Джеймс Боуэн Страница 10

Мы с Бобом всегда были особенными. В конце концов, на улицах Лондона не так уж много парней ростом шесть футов с рыжим котом на плечах.

Летом и осенью 2009 года внимания к нам стало даже чересчур много. К сожалению, сильная боль мешала мне радоваться этому.

Проблемы начались примерно в прошлом году, когда я летал в Австралию, чтобы навестить маму. У нас с ней всегда были сложные отношения. Не считая короткой встречи в Лондоне, в последний раз я видел ее в восемнадцать лет, когда отправлялся в Лондон, чтобы стать музыкантом, а она подвозила меня до аэропорта. В последующие десять лет мы едва общались. Время залечило раны, поэтому, когда мама пригласила меня в гости к себе в Тасманию и предложила оплатить перелет, я согласился.

С помощью Боба мне удалось совершить огромный шаг вперед в борьбе с наркозависимостью. Это вымотало меня, необходимо было немного отдохнуть. Боб на время переехал в квартиру к Бэлль в Хокстоне, районе на севере Лондона, неподалеку от станции «Энджел».

Я знал, как опасно подолгу неподвижно сидеть в кресле самолета, особенно для высоких людей, таких, как я. Но несмотря на то что я старался как можно чаще вставать и прогуливаться по салону самолета, это не помогло: домой я вернулся с ноющей болью в бедре.

Сначала она не особо мне мешала, и я справлялся с ней при помощи обычных обезболивающих. Но со временем, к сожалению, все становилось только хуже. У меня возникало чувство, что в бедро прекратила поступать кровь, мышцы сводило. Как будто у меня была нога зомби.

Вскоре боль настолько усилилась, что я не мог ни сидеть, ни лежать нормально. Когда я смотрел телевизор или ел, я подкладывал под ногу диванную подушку, а во время сна мне приходилось задирать ее на спинку кровати.

Раза два я ходил к доктору, но мне лишь назначали более сильные обезболивающие. Уверен, они думали, что это просто последствия моей наркозависимости. Я не настаивал, но чувство, что я всего лишь бездомный и словно невидимка в толпе, стало возвращаться.

Самое плохое было в том, что мне по-прежнему нужно было зарабатывать на жизнь. Как бы некомфортно мне ни было, нужно было вытаскивать себя из кровати и ехать на станцию «Энджел».

Это было непросто. Когда я ставил ногу на пол, ее пронзала дикая боль. За один раз я делал не больше трех-четырех шагов. Путь до автобусной остановки превратился в марафон, занимающий в два раза больше времени, чем обычно.

Боб поначалу не понял, что случилось. Он обеспокоенно посматривал на меня, словно спрашивая: «Дружище, ты чего?» Но вскоре он понял, что я заболел, и начал подстраиваться.

Например, по утрам, вместо жалобного мяуканья и требования его покормить, Боб смотрел на меня с сочувствием.

«Ну что, сегодня тебе получше?» — словно спрашивал он.

По дороге на работу Боб теперь чаще шел рядом, нежели сидел у меня на плечах. Ему, конечно, больше нравилось находиться на верхней палубе, как я это называл, но сейчас он видел, что это приносит мне боль.

Когда он чувствовал, что я слишком напрягаюсь, он буквально заставлял меня остановиться и отдохнуть. Боб перегораживал мне путь, подталкивал к скамейке или стене, где я мог бы присесть. Я же считал, что лучше пройти весь путь за один раз, чем останавливаться через каждые несколько шагов, но мой кот считал иначе.

Стоило мне пожаловаться на боль, как Боб останавливался и смотрел на меня.

«Тогда отдохни немного», — словно говорил он.

— Нет, Боб, — отвечал я. — Надо продолжать идти.

Если бы не больная нога, я бы и сам с удовольствием понаблюдал за этой ситуацией. Наверное, мы напоминали пожилых супругов, без конца ворчащих друг на друга.

Легче мне не становилось, и я начал оставаться у Бэлль. Она жила на втором этаже, а не на шестом, что экономило мне немало сил. Да и до работы от ее дома было проще добираться: автобусная остановка была в двух шагах.