Наезд - Владимир Спектр Страница 10

Чай очень горячий. Я положил дольку лимона и сахар, сделал бутерброд с сыром.

– Постоянные тусовки, друзья, пустые и порочные. Ты на работу ходишь?

– Конечно. Вот только из офиса.

– Ну, как там у вас дела? – отец даже отложил в сторону «Власть». Это могло означать только одно – высший интерес к моей персоне. Я мгновение помедлил с ответом, размышляя на тему, интересно ли ему все это на самом деле.

– Нормально.

– Ты мог бы рассказать подробнее.

– Нормально.

Папа обескураженно покачал головой и вновь погрузился в чтение.

– Слова не вытянешь, – пробормотал он.

Чуть позже сестра вышла со мной покурить на лестничную клетку.

– Поговорил бы с родителями, они же волнуются, переживают за тебя.

– Настроение ни к черту.

– С очередной любовью расстался?

Ненавижу этот ее насмешливый тон.

– Просто не могли больше быть вместе.

– Ничего, – Аня смотрела так снисходительно-взросло, что я поежился, – они все одинаковые. Новую найдешь.

– Они, конечно, все разные, – сигарета кончилась слишком быстро, и я сразу прикурил другую, – но все это не то, что мне нужно.

– А сам-то ты знаешь, что тебе нужно?

– Наверное, нет. Но я порой чувствую, – продолжать разговор на эту тему не было желания. Разве объяснишь людям, что, несмотря на возраст, количество связей в твоем жизненном багаже, общее недоверие к жизни, я всегда был и остаюсь романтиком, пусть циничным, но романтиком. – А как у тебя с мужем? Вы развелись или сошлись?

– Мы и не думали расходиться.

– Но живете-то вы порознь.

– С его родителями жить невозможно. Такое впечатление, что они не видят происходящего вокруг. Знаешь, люди, которые считают, что правы только они. А свою правду эти старые придурки вычитали в маразматических книгах. Ничего настоящего. Сплошное кривлянье и показуха, а на деле…

– На деле? – про взаимоотношения «родители-молодые» слушать было неинтересно, но зато это не касалось меня.

Аня, наоборот оказалась воодушевлена моим вниманием. Я даже внутренне порадовался, что хоть это смог дать ей.

– Обыкновенные мещане. Сидят на своем добре и глядят, как бы кто у них ничего не стянул. И сына своего великовозрастного таким же добром, вещью им принадлежащей считают.

– А ты не мещанка?

Аня не ответила. Конечно, она не мещанка. Она молодая и уверенная. Ходит в фитнесс-клуб, водит машину, знает два языка. Это снаружи. Если копнуть глубже, туда, куда ни один рентген не доберется, вы увидите маленькую девочку, бережно прижимающую к груди ворох комплексов. И главный из них – как раз осознание собственного мещанства. Осознание того, что уже сейчас, в двадцать четыре, она просто обычная, среднестатистическая женщина, постепенно превращающаяся в обыкновенную среднестатистическую же тетку. Но это слишком глубоко, слишком выстрадано, чтобы признаться кому-то, даже самой себе. Аня молчала.

Я великодушно отступил:

– Петя ведь купил квартиру?

– Ну да. Мы сделали там ремонт. Но, знаешь, она в одном доме с квартирой его родителей. И вообще, там у них ужасный район. Одни алкаши.

– Где их нет. Хорошо – не наркоманы, – на этих моих словах дверь нашей квартиры открылась и появился папа.

– Ты, кстати, поаккуратней с этим. Сам знаешь, чем все может закончиться. Не хочешь же повторения? – сестра пытливо посмотрела мне в глаза.

– Я не на опиатах, – мне удалось сказать это, пока папа закуривал неизменное Marlboro и подходил к нам.

На нем был привычный наряд: темно-синий халат, привезенный из Эмиратов еще лет десять тому назад. Халат роскошный, с огромным капюшоном и отворотами на рукавах. Удивительно, но он практически не состарился. Годы только добавили ему благородства. Хотя, возможно, это мои собственные загоны. Отец очень любит этот халат и дома, если нет гостей, ходит в нем. А я всегда завидовал людям, имеющим привязанности к чему-то, каким-либо вещам. Про себя я никогда не мог сказать подобного. Это касается всего, чем я обладаю. Сделанный два года назад в моей маленькой квартире минималистский дизайн уже действует на нервы, и я периодически размышляю, не вернуться ли к истокам и не попробовать ли себя в модерне. Приобретенный год назад SLK тоже надоел, и я периодически приглядываюсь к колесящим московские улицы «поршам». Целый гардероб из новых коллекций Roberto Cavalli и Dolce&Gabbanna не прикалывает, как прежде. Телевизор Sony дает стимул мечтать о Bang&Olufssen, а полная подборка Aphex Twin о новом диске Speedy J. Я отдаю себе отчет, что все это не мои желания. Просто, как любой смертный, я поддаюсь гипнозу. Все мы зомби, которыми правят жрецы вуду. Этих жрецов зовут все так же: British American Tobacco и Panasonic, Motorola и Ford motors, EMI Records, и даже Private Video. Раньше они просто исследовали нас, изучали, как кроликов. Теперь они продвинулись дальше. Они уже не довольствуются ролью стороннего наблюдателя. Жизнь стала интерактивной. Корпорации формируют наши вкусы. Они указывают нам одежду, которую следует носить, женщин, которых можно любить, еду, которую надо поглощать, места, где стоит бывать. И все, естественно, в строгом соответствии с тем социальным статусом, что ты занимаешь. Корпорации управляют нами через TV и радио, газеты и журналы, все эти Gentlemen's Quarterly, Men's Health, Elle, Cosmo и так далее.

– Так все же, как дела на работе? – то ли сказал, то ли вздохнул отец. Но он же родитель, обязан спрашивать меня, даже если ему и неприятно.

– Нормально.

– Это я уже слышал. Почему ты никогда не рассказываешь?

– А почему вас всех больше всего волнует моя работа? Почему бы не спросить, как у меня на душе? Как у меня с личной жизнью?

– Ну, и как у тебя с личной жизнью? – папа вздохнул снова.

* * *

Меня все чаще одолевают сомнения. Глобальные и порой чрезвычайно мучительные. Кто я на самом деле? Правильный ли путь я выбрал и нужно ли мне туда, куда так планомерно двигаюсь все это время? Еще пять лет назад я даже не задумывался над такими вопросами. Для меня их просто не существовало. Я знал своего бога – Деньги, и просто хотел быть с ним. Обладать! Этот лейтмотив побуждал меня мыслить, передвигаться, разговаривать. «Иметь! Иметь! Иметь!» – молоточками стучало в моей голове. Я никогда не оборачивался. Я даже ни на минуту не приостанавливался, чтобы подумать, правильно ли то, что делаю. Мыслительные процессы были только орудием, средством, для того чтобы заработать, поднять, поиметь денег. Обладать! Получать! Выгадать! Отдать самый мизер, просто потому, что иначе не бывает, всегда приходится чем-то жертвовать. И я жертвовал, честное слово! Тем, что мне казалось бесполезным и ненужным. Хламом. Рухлядью, Верой в людей, например. Честностью, добротой, какой-то наивностью, свойственной молодости. Да самой молодостью, чего там! Вот смотрю на себя, своих партнеров по бизнесу и конкурентов одного со мной возраста. Все мы продали свою молодость, кто-то выгодно, кто-то бездарно. Ее просто не было, лично я не помню. И сейчас, когда мне тридцать, я успел ощутить себя стариком, впавшим в детство. Стариком, который так и не был взрослым. Мне кажется, все, что заработал, заслужил, воздвиг за эти годы, такое хрупкое! Все, чем я обладаю, ненастоящее. Деньги… Какая-то эфемерная субстанция. Сейчас они есть, лежат в тайнике моей небольшой, но такой модной квартиры. Заслуживаю ли я их? Смотрю на деньги, пересчитываю и чувствую себя вором. Но разве я не заработал их честно? Вставая шесть лет подряд в шесть утра изо дня в день, без выходных и отпусков. Возвращаясь с работы за полночь. Расплачиваясь за них здоровьем, гастритом, панкреатитом, нервными срывами. Молодостью, опять же. Молодостью…