Дуди Дуби Ду - Андрей Остроумов Страница 10

В правдивости его слов Арсений убедился чуть позже. Задумался однажды, замечтался. О предупреждении запамятовал и ушел незаметно для себя слишком далеко. Поплутать пришлось изрядно, но благодаря некоему природному чутью бродяга все же вышел на отмеченный вешками тракт, слегка перепугавшись и напетляв по тундре километров двадцать. Росомах, правда, не встретил. А вот Сухробу — бойцу таджикского стройотряда — повезло меньше. Искали его два дня, но так и не нашли. На третий день горе-путешественника, перепуганного и изъеденного комарами, подобрал батальон морских пехотинцев, возвращавшийся с учений в расположение части. Гвардейцы накормили Сухроба сухим пайком, согрели стаканом водки и по приказу командира привезли на бэтээре в поселок. По северным законам нельзя бросать человека одного в тундре, даже если ты военный, исполняющий секретное задание Родины.

Оказалось, что, выйдя ночью покурить (что он курил, так и не выяснили, но догадывались), Сухроб увидел на сопке за маленьким озером северного оленя и воспылал неодолимым желанием разглядеть красавца в непосредственной близости. Обкуренный натуралист вброд перешел водную преграду, вылез на правый берег и, чуть обсушившись, устремился знакомиться. Олень некоторое время смотрел на Сухроба как бы с интересом, но потом ему это разонравилось, а может, олень любопытному таджику попался невежливый, но факт есть факт: знакомиться рогатый не пожелал. Фыркнул, отвернулся, медленно двинулся в тундру и в конце концов исчез из поля зрения за далекой сопкой, оставив лишь несколько кучек теплого помета. Эти вот, с позволения сказать, «следы» и завели Сухроба леший знает куда.

Выслушав объяснения своего бойца, Джома надавал Сухробу подзатыльников, забрал у него таджикское средство от комаров, обнулил коэффициент трудового участия и определил до конца подряда на тяжкие работы по уборке строительного мусора. Арсения Джома попросил ненавязчиво понаблюдать за Сухробом: вдруг парень не того? Но все обошлось, Сухроб исправился и больше оленей не видел.

После того как Арсений насушил десять килограммов подосиновиков, а собирательство вконец опостылело, он переключился на рыбный промысел. Во время экскурсии в Мурманск на празднование Дня города, организованной администрацией стройки, он купил себе спиннинг, катушку и другие рыбацкие принадлежности. Сварщик Алеша Воробьев показал озеро, где щуки едва не на лету хватали снасть, а на удочку шла более мелкая рыба, для которой требовалась такая редкая для Севера наживка, как червяк.

— Ты что делаешь? — спросил Арсения Алеша Воробьев, увидав доктора, копавшего яму за бараком.

— Червей добываю.

— Ты бы еще скальный грунт кайлом поковырял, чудик, может, там бы нашел. Зарой яму и пошли за мной.

Алеша привел Арсения к себе в барак и показал стоявшую в прихожей большую деревянную кадку с землей, в которой он разводил дождевых червей, изредка прикармливая их пшеничной мукой, кофейной жижей и окурками.

— Надо будет — бери, я мужиков предупрежу, а то удумал… — великодушно рассмеявшись, разрешил Леша пользоваться наживкой.

Алеша Воробьев, крепкий мужичок лет сорока пяти, был известным местным каторжанином, недавно отбывшим очередной срок заключения и «прислонившимся», как говорил он сам, в бригаду Бакланова, с которым его связывало тайное темное прошлое. Ортодоксальных воровских традиций Алеша не придерживался, был одиночкой, предпочитающим жить по своим внутренним законам. «Ломом подпоясанный», — говорят про таких в зоне. Числился он сварщиком, объясняя это тем, что любит работать с «огоньком», выходил на работу в любое удобное для себя время, мог вообще исчезнуть на несколько дней, на что его друг Бакланов с завидным постоянством закрывал глаза и табель, прогулов в котором не отмечалось.

…Некая хищная сила исходила от этого необычного человека. Иногда это был полный христианской любви и понимания ангел с добрыми, как у кришнаита, глазами, но чаще являло себя напоминающее оперного Мефистофеля существо с полыхающим в глазах адским пламенем. Этого взгляда не выдерживал никто. Однажды в бытовку, где бригада коротала обеденное время за игрой в домино, вошел Леша, уселся в торце стола и обвел взглядом окружающих. В прокуренном помещении сразу воцарилось молчание, пространство набухло невидимой тягостной угрозой, непонятной и страшной для простого человеческого чутья. Побросав костяшки, рабочие один за другим покинули помещение.

— А ты чего остался? — слегка потеплев взглядом, спросил Леша Воробьев Арсения.

— Не знаю, — поежившись, ответил он. — Я не знаю…

В полной мере оценить Лешины неординарные способности Арсению удалось несколько дней спустя. Спустившись к речке попить воды, он залюбовался воздушным представлением, которое устроили неожиданно появившиеся из-за сопки два истребителя МиГ-29. Из одного кармана его фуфайки торчала бутылка водки, а из другого — полусухое шампанское, купленное в закрытом для посторонних глаз поселке Мурманск-48. За покупками пришлось пехом отмотать ни много ни мало пятнадцать километров в обе стороны. Попутных машин, которые по северным законам всегда бесплатно подбирают путника (если предложить деньги, могут и в морду дать), по дороге не встретилось. Причиной дальнего путешествия послужил день рождения Инессы, на которую Арсений уже давно положил глаз и флиртовал при каждом удобном случае. Очаровать предмет своей внезапной легкой влюбленности док собирался при помощи бутылки шампанского и прикрепленной к ней икебаны из лишайника, белого ягеля и березовых листиков, нарванных по дороге. Закончив флористическое произведение, Арсений закурил, прилег на мох, чтобы удобней было смотреть на самолеты, и, предвкушая встречу, стал вяло отмахиваться букетом от назойливого гнуса. Времени до свидания по его расчетам было предостаточно.

— Что, медитируешь? — тихонько спросил неслышно подкравшийся сзади Алеша Воробьев и покосился на горлышки бутылок, видневшиеся из карманов докторского ватника.

— Да нет, — указав на кружащие вдалеке МиГи, отозвался Арсений. — Самолеты рассматриваю. А что такое медитация?

— Медитация, — ответил Воробьев, — это когда тебя ничто не волнует.

— Даже комары?

— Да разве тут комары? — удивился Алеша. — Вот у нас в ИК-27 под Красноярском — вот там комары были, да. Сидишь, бывало, в одной руке чай в железной кружке, в другой — сахара кусок, и тут, откуда ни возьмись, комар. Хвать сахар — и улетел.

— Да ну? — не поверил Арсений.

— Падлой буду, — побожился Алеша. А гудят они знаешь как при этом? Бззззззззыыы!

После этого проникшего в самый центр мозга звука, пропетого каторжанином прямо в ухо, Арсений впал в ступор. Сколько времени он просидел у речки, разглядывая фигуры высшего пилотажа, было непонятно из-за северных солнечных недоразумений. И часов с собой не было. И мыслей в голове никаких — будто ветром сдуло. Но когда пришел в себя, то в полной мере осознал две вещи: его не укусил ни один комар, а водка загадочно исчезла. Не иначе, Воробьев попятил. И еще немаловажный опыт приобрел, поняв, что невозможно приобрести нечто, не пожертвовав чем-нибудь взамен. Хорошо, хоть шампанское с икебаной остались. Инесса была очень рада подарку…