Повесть о настоящем Шарике - Ринат Валиуллин Страница 10

– Да. Пожалуй!

– Пожалуй, я тебе расскажу одну свою историю, когда одним жарким летом, я несколько дней перекрикивался с одной дамой в ночи, она жила в доме напротив, и всё было на мази. Почти что договорились о встрече, я уже фантазировал, как это будет, и где. Вот здесь мне, дураку, придержать бы коня, наступать помедленней.

– А что случилось? – оторвался я от экрана.

– Супруги – одна сатана, вся эта перекличка велась её мужем.

* * *

– Ты что будешь пить? – вынюхивала Муха.

– Мне всё равно, только не молоко, – разглядывал я её собачье жилище.

– Чай?

– У нас к чаю есть что-нибудь?

– Да. Чашки.

– Это всё?

– Есть и покрепче, – пододвинула она мне носом свою миску.

– Что это? – сунул я свой нос в чужую посуду.

– Пей, не отравишься. Это домашнее.

– Это для тебя оно домашнее, потому что ты у себя дома, – вылакал я половину жидкости. – А когда у вас старт намечен?

– На конец месяца, если всё будет идти по плану. Что-то не клеится у нас со Стрелкой. Она же из породистых, нос задирает. Хотя и носа-то у неё совсем нет, даже не представляю, как живут мопсы без носа. Нос для собаки – что рука для человека, – шмыгнула она своим мощным шнобелем.

«Да, нос у тебя что надо! Как только Бобику удавалось с тобой без травм целоваться, ума не приложу. Может, от этого и сбёг. Хотя я и сам через это прошёл», – подумал Шарик про себя и добавил вслух:

– Мне кажется, что я знаю эту Стрелку. Это Герда из соседнего двора, однажды она пыталась уйти из дома, после того как её хозяин побил, – вспомнил я тот день, тот прекрасный носик. «Вот бабы, вечно ищут недостатки в чужом совершенстве».

– Ясно, что она по блату в эту космическую программу втиснулась, – налила ещё домашнего Муха.

– Думаешь, связи? – почувствовал я его тёплые приливы.

– Джульбарса знаешь? Так вот, он её любит время от времени, прямо с тренировок забирает. Солидный пёс, чем она его купила, стерва? – Разгорячилась Муха и забегала вокруг Шарика, словно тот знал, чем хороши стервы.

– Знаю… В конечном итоге всех тяготит богатство, особенно чужое, – лениво наблюдал он за остервенением молодой женщины.

– У тебя-то как? В отпуск летом собираешься? – Муха вытащила из кастрюли с бульоном огромную говяжью кость. Мясо аппетитно держалось за косточку. Видно было, что Шарику очень хочется разомкнуть эти объятия своими зубами: предательская слюна, которая, словно паутина, потянулась всем своим желанием к полу, сдала его с потрохами. Однако он был начеку, вовремя прервал её полёт, сверкнув языком и лязгнув зубами.

– Не знаю, я же только работать начал. Хочу перевестись в отдел по борьбе с наркотиками. Там работа почище, и морду взрывом не оторвёт, если что, – оторвал он кусок мяса от голяшки.

– Правильно, риск хорош, только когда ничем не рискуешь, – вылизала последние капли домашнего пьяная Муха и подлетела совсем близко к уху гостя, – ещё будешь?

– А есть? – тщательно пережёвывая говядину, ответил Шарик.

– Обижаешь, – уже выкатывала на стол новую ёмкость Муха, игриво повизгивая в ритме собачьего вальса.

– Ты тоже любишь классику? – снова закрыл тот глаза.

– Да, это мой любимый композитор, только не помню, как его звали, – начала она соблазнительно зализывать свою подмышку.

– Любимых не зовут, они сами приходят, – не мог он смотреть на это спокойно и снова закрыл глаза.

«Если женщина начала уделять своему внешнему виду слишком много внимания, значит, она уже пьяна, если он её уже не смущает, то пьяна в стельку, и можно её брать голыми руками, пока она сама не начала грязно домогаться», – вспомнил я цитату из книги «Теория снисхождения видов». Но брать почему-то не хотелось. Слишком доступно, слишком просто – а это уже слишком. Хотелось давать, дарить радость, дарить цветы, тепло, деньги, предметы быта, себя…

* * *

Я вошёл в зал, кот смотрел, не отрываясь, кино:

– Что, опять «Том и Джерри»?

– «Ленин в Октябре», – и добавил, довольный, со стула, – революция – гениальный флешмоб, столько народу собрать в Петербурге в ночь, в простуду погоды… – мечтательно глянул кот на меня и продолжил: – Только никак понять не могу: почему чёрно-белая плёнка?

– Чтобы взгрустнулось, – зашлёпал я тапочками в сторону кухни.

Услышав весёлый звон своих сухариков, вскоре кот тоже присоединился ко мне. Поев и причесав себе языком грудь, он взобрался на подоконник и, не найдя ничего достойного его взора в окне, взялся за журнал. Я начал варить себе кофе. Коричневая вода, словно шампанское, рвалась наружу из турки, кофе расцвёл зерном в моём носу.

– Чувствуешь, как пахнет? – сказал я коту.

– Да, как многие хотели бы.

– Будешь? – предложил ему.

– Нет, я на ночь не пью.

– Как хочешь, – я налил себе в чашку и сделал небольшой глоток. Волос прилип к языку. Я снял его пальцем и стал рассматривать. – Твой? – протянул нервно коту. Раздражение где-то внутри, я ощутил, как оно пытается меня раздразнить. Вот оно идёт от языка в мозг, оттуда по коже по коже, цепляет и душу.

– Нет, не мой, – продолжает листать журнал Том.

Кофе мне пить расхотелось.

– Ну как же не твой, когда твой, – выставил я свой самый сильный аргумент.

– Близкие, они немногочисленны, но всегда находятся в зоне влияния и, чаще всего, поражения, – раскладывал мою досаду по полочкам кот.

– Хватит мне парить мозг своими мудрыми мыслями, слушаю их постоянно, как радио, без возможности выключить. Сотрудники FM – на работе, родственники FM – дома, жена FM – в печёнках, дети FM – в детской, соседи FM – за стенкой, кошки FM – на душе.

– Я не парю, просто мой опыт показывает, что опыты легче всего ставить на близких. Подумаешь, волос в чашке.

– А ты подумай, – вылил я кофе в раковину.

– Хорошо, подумаю, – насупился кот. – Вот если бы это был твой волос, ты бы больше расстроился, что потерял его.

– Подумал? – спросил я, заглаживая свою вину, после того как ещё раз внимательно рассмотрел волос и обнаружил, что он не кошачий. – Чего молчишь?

– Есть с чего призадуматься, – всё листая прессу, философствовал кот. – Оказывается, не все меня любят. Я прочитал в журнале – у некоторых на меня аллергия, кстати, у тебя, может быть, тоже. Что с этим делать? Как дальше жить? Ломаю голову. Налей мне, что ли, с горя или насыпь.

Я натрусил коту из коробки ещё еды и налил валерьянки:

– Может, тебе стоит выйти во двор, прошвырнуться по женщинам?

Том продолжил, не реагируя на предложение: