Нефть. Чудовище и Сокровище - Андрей Остальский Страница 10

Но куда же уходили миллионы баррелей? В основном из нефти гнали керосин, кое-что шло на изготовление смазочных материалов и в фармацевтику. Но огромное количество просто сжигалось, в том числе более легкие фракции, высокую энергетическую ценность которых люди осознают позже. Зато китов спасли, а то без керосина их всех, наверно, извели бы на светильное масло.

В 1879 Эдисон изобрел электрическую лампочку, а тремя годами позже создал первый электрический генератор. По своим качествам Эдисон явно подходил для роли нефтяного первопроходца и организатора, но нашел себе другое поприще, поставив бизнес Рокфеллера под угрозу. Был он не только гениальным изобретателем, но и бизнесменом и менеджером. Потому как лампочку было мало изобрести или даже просто поставить ее производство на поток. Надо было еще создать для лампочек массовый рынок. А для этого: наладить масштабное производство электроэнергии, создать сети, доставляющие электричество в дома на больших расстояниях. И параллельно «раскрутить» новинку, убедить население в том, что ему нужны и лампочки, и ток для них. Заставить раскошелиться. То есть, и товар, и рынок для него! И проделать Эдисону всё это вполне удалось. В 1885 году в Америке было произведено 250 тысяч лампочек, а в 1902-м – уже 18 миллионов!

Конечно, Эдисон работал не в одиночку, но он был главной движущей силой «электрификации всей страны». Практически без перерыва он двинулся и на завоевание Европы… Пришел конец царствованию керосина. Вот как проходит мировая слава!

Но будто кто-то в замочную скважину смотрел, чтобы не упустить момент, не оставить нефть без работы, успеть вовремя подкинуть ей новое предназначение. Вышки не успели замереть и поезда с цистернами остановиться – практически одновременно с массовым выходом на рынок электролампочек запустил свои заводы и Генри Форд, на раннем этапе своей карьеры по иронии судьбы работавший именно на Эдисона. Форд начал свое, автомобильное дело, и количество продаваемых автомобилей росло практически также быстро, как и лампочек: 8 тысяч в 1900-м, и больше 900 тысяч – в 1912-м. В результате спрос на нефть не только не упал, но и продолжал расти. Пошли в ход те самые легкие фракции, из них стали гнать бензин (он же петрол, он же газолин). И уже к 1911 году «Стандард Ойл» производила больше бензина, чем керосина.

Братья Нобели не дожили до бензиновой эпохи, но успели сказочно разбогатеть на керосине и мазуте.

Старший Роберт, правда, рассорился с братьями и уехал в Швецию. Людвиг скоропостижно скончался от инфаркта в Петербурге – в зените богатства и славы в 1888 году. На следующий день Альфред развернул свежие парижские газеты и увидел заголовки на первой странице: «Le marchand de la mort est mort!», то есть: «Торговец смертью мертв!». Оказалось, что журналисты перепутали двух братьев и решили, что умер изобретатель динамита.

Альфред сильно расстроился, читая некрологи на себя, выдержанные исключительно в этом духе. Ему это казалось невероятно несправедливым: ведь его изобретение предполагалось использовать, прежде всего, для добычи полезных ископаемых, в геологоразведке и при прокладке туннелей и нефтепроводов в горной местности и так далее. И вообще, жуть какая, войти в историю под такой кличкой: «торговец смертью»…

Альфред решил попытаться изменить свою репутацию, воспользоваться уникальным шансом – ведь мало кому дается шанс отредактировать свои некрологи. Думал, думал и придумал – учредить Нобелевскую премию за достижения в различных областях науки и в литературе. Но также и премию мира за упрочение братства между народами и разоружение!

Когда восемь лет спустя Альфред Нобель и в самом деле скончался, некрологи уже не были столь однозначно негативными.

Интересно, что на Нобелевскую премию пошли и деньги, заработанные Альфредом на бакинской нефти. На одном динамите не потянул бы.

Но и без братьев Нобелей американо-российская война за мировые рынки сбыта нефти не прекратилась. Мало того, она еще более ожесточилась. Пленных в той экономической войне не брали. Все средства были хороши – прежде всего, демпинг, но и политическое давление и давление психологическое, иногда приближавшееся к шантажу, – всё шло в ход.

Битва продолжалась бы, наверно, еще много лет, но произошла Октябрьская революция. На Западе мало кто верил, что большевики – это всерьез и надолго. Самыми благоразумными оказались Ротшильды, которые выгодно продали свои российские нефтяные активы еще в 1912 году (скорее везение, чем предвидение). «БраНобель» попыталась избавиться от бакинской нефти уже только после Октябрьской революции, в разгар гражданской войны. Покупатель нашелся – главный наследник империи Рокфеллера – Standard Oil of New Jersey во главе со знаменитым Уолтером Тиглом (его придется поминать еще не раз). Приятно было, наверно, стать хотя бы на бумаге, владельцем бизнеса главных исторических конкурентов твоей компании. Да и купили, вроде бы, по дешевке, всего за шесть с половиной миллионов долларов. Но фактически – дырку от бублика, поскольку сам «бублик» большевики к тому моменту (1920 год!) уже национализировали. А дырка от бублика, то есть пшик, за шесть миллионов с лишним – согласитесь, дороговато будет.

Этот эпизод усилил враждебность американского нефтяного истэблишмента к СССР. Наследники империи Рокфеллера пытались организовать бойкот советской нефти («покупать ее – значит скупать краденое», – писал Тигл своим коллегам, руководителями крупнейших нефтяных компаний).

Но бойкот не продержался долго, и СССР неизбежно стал одним из крупнейших игроков на мировом нефтяном рынке. Некоторые историки даже считают: если бы не бакинская нефть, не устоять бы советской власти.