Темная материя - Юли Цее Страница 10

Пока Майка говорит, Себастьян не сводит с нее глаз. Лишь когда она смеется, он быстро взглядывает на Оскара, словно тут есть чем поделиться. Смысл ее слов он мало улавливает. Он думает о том, как он любит Майку и как, однако же, рад, что послезавтра останется без нее и поживет немного один. При мысли о предстоящих трех неделях, которые он проведет, уединившись за письменным столом, его так и разбирает от радостного предвкушения. В первый же день он возьмет «вольво» и до отказа набьет его в магазине припасами, чтобы уж больше не выходить из дому. Он отключит телефон, повернет телевизор экраном к стене, а раскладушку Оскара в кабинете так и оставит в разложенном виде. Остальные помещения в квартире он запрет на ключ, вычеркнув их тем самым из реестра привычного существования. Воцарится полный покой — три недели без всего, что могло бы его отвлекать. И это будет величайшая роскошь, о какой только может мечтать Себастьян! Размышления о времени и пространстве будут превращаться в мысленные образы, в чем-то схожие с теми, что возникают из абстрактных мазков Майкиных художников, которые, как не раз приходило в голову Себастьяну, своими наивными средствами стремятся к той же цели — приблизиться с помощью форм и красок к познанию истинной физической сути вещей. Три недели Себастьян будет наслаждаться тем, как растет лента выползающих на мониторе букв, заполняя страницу за страницей, пока наконец ее нельзя будет торжественно завершить давно заготовленной для этого фразой: «И этим все сказано».

Голова Себастьяна клонится все ниже, и морщины гармошкой собираются на подпертой рукой щеке. Оскар глядит на него через стол, время от времени издавая одобрительное хмыканье, чтобы поддерживать излияния Майки. В то же время он усмехается, глядя на Себастьяна, который окончательно упустил нить разговора и, судя по всему, уже углубился в размышления о физике. Раньше Оскар по одному лишь подергиванию бровей и молчаливым движениям губ мог угадать, каким именно предметом заняты мысли друга. Эти времена миновали. Сегодня он сидит рядом с мыслями Себастьяна, как возле реки, которой ему не видно и не слышно, но о которой он знает, что она неустанно течет. Однако он все еще способен наслаждаться простым сознанием, что этот чужой поток мысли продолжает течь. Для Оскара это очень важно. С юных лет у него было такое чувство, словно он заплутал во времени и пошел не своим жизненным путем, между тем как где-то не здесь, а главное, в другом времени его так и не дождались такие собеседники, как Эйнштейн и Бор. Тогда, до великих европейских катастроф, имелись в наличии не только необходимые духовные ресурсы, но и воля додумывать определенные вещи до конца. Оскар с тоской представляет себе, что бы значило родиться в 1880 году. В нынешнем веке, где правят глупость, истеричность и лицемерие, превращая жизнь в подобие бестолковой карусели, которая, кружась под звон и гром музыкальной шарманки, то и дело отбрасывает все важное на периферию как второстепенные пустяки, он не находит почти ничего утешительного. Кроме того факта, что есть все же Себастьян. Но в тот же миг в Оскаре вновь пробуждается досада на друга. Себастьян — изменник, предавший попытку новой революции в науке спустя сто лет после Эйнштейна и Бора. Каждый новый шаг, отклоняющийся от пути теоретической физики, — это шаг, делающий их содружество невозможным. Уж от чего Оскар никогда не откажется, так это от желания вернуть Себастьяна!

Заметив, что поток речей, лившихся из уст Майки, постепенно начинает иссякать, а Себастьян не проявляет никаких признаков активности и только водит по скатерти черенком ложки, Оскар среди внезапно наступившего молчания принимается рассказывать сумбурный анекдот про начинающего ученого. Молодой человек вбил себе в голову, что родит гениальную идею, гуляя по острову, и просадил все свое жалованье на поездки на остров Зюльт. Там он оттопал себе все ноги, бродя как баран по дурацким дамбам, пока в один прекрасный день не узнал, что Гейзенберг придумал свою теорию неопределенности не на Зюльте, а на Гельголанде. Дойдя до этой точки, Оскар запутался, забыв, к чему он все это вел, тем более что в жизни такого анекдота не случалось, а он его сам выдумал и однажды удачно употребил к месту.

На улице почти совсем стемнело. Фонарь перед домом вовремя не зажегся и теперь, уж наверное, так и простоит без света всю ночь. На ночь горы прислали лазутчиком сыча. Засев где-то в ветвях каштана, он стонет жалобным голосом, похожим на звуки, издаваемые сквозь сложенные трубкой ладони. На тарелках лежат брошенные как попало приборы. Голова Лиама кивает в такт одолевающей его дремоте. Оскар сидит, закинув ногу на ногу и скрестив руки, словно приготовился сниматься на черно-белую фотографию. Прежде чем вся сцена окончательно застыла в немую картину, он распрямляет спину и набирает полную грудь воздуха. По всему видно, что он собирается сделать объявление. Проведя рукой по безупречно причесанным волосам, он щелчком выбрасывает из пачки новую сигарету без фильтра.

— В прежние дни, — говорит он, обращаясь к Себастьяну, — мы бы, наверное, встретились на заре в лесу на поляне.

Лиам вздергивает голову. Любопытство разглаживает его сонное лицо, в то время как Себастьян, глубоко погрузившийся в свои мысли, с трудом выныривает на поверхность. Сообразив наконец, что тьма, окутавшая помещение, вызвана не смутой в его душе, он, откинувшись на стуле и балансируя на двух ножках, дотягивается до выключателя и зажигает верхний свет. Майка, подавив зевок, нехотя принимается собирать приборы и складывать их вместе на использованную тарелку.

— Нынче же, — произносит Оскар, разглядывая с разных сторон вынутую сигарету, — на лесных полянках установлены микрофоны и видеокамеры.

— Ты говоришь загадками, — замечает Майка. Зевота, улучив подходящий момент, на последнем слове насильно разжимает ей челюсти.

Оскар кладет незажженную сигарету на стол, складывает салфетку и продолжает в сторону Себастьяна:

— Телевидение. СМИ. Ты же это любишь, n’est-ce pas? [13]

В его голосе зазвучало что-то такое, что, встревожив Себастьяна, окончательно смахнуло с его лица сонное выражение.

— Что ты задумал?

— С некоторых пор на Цет-де-эф [14]работает новая научная программа, — говорит Оскар, вставая со стула. — Называется «Циркумполяр». Я принял приглашение за нас обоих. Завтра вечером мы едем в Майнц.

Обернувшись с порога, он добавляет, подняв указательный палец:

— Ровно в двадцать три часа. Передача выходит в прямом эфире.

Ликующий вопль Лиама прикрывает его отход. Взволнованный мальчик бегом выскакивает из-за стола и, обогнув его, повисает на Себастьяне, вцепившись в его рубашку. Одновременно с ним Майка устремилась к окну. Лихорадочными движениями она прогоняет назад во тьму какое-то выпорхнувшее оттуда существо.

— Там был сыч! — волнуется Майка. — Вы видели? Это же просто поверить невозможно!

— Папочка! — вопит Лиам. — Тебя будут показывать по телевизору? Ты поедешь?