Венецианский альбом - Риз Боуэн Страница 10

Джулиет. Венеция, май 1928 года

Проснувшись наутро, я вначале даже засомневалась, не приснилось ли мне все это. Уж конечно, когда я вернусь домой и расскажу подружкам такую историю, они мне не поверят. Жалко, я не сфотографировала Лео в качестве доказательства, какой он потрясающий. Если мы встретимся вечером, нужно будет дать ему свой домашний адрес и попросить прислать фотокарточку. Я поняла, что уже стала смелой и решительной!

Из ванной вышла тетя Гортензия.

— Куда мы сегодня пойдем? — спросила я.

— Думаю, в музей Коррера, — ответила она. — Еще, может быть, в церковь Святого Георгия, и, раз это наш последний день, можно немного походить по магазинчикам на мосту Риальто. Помнится, ты хотела что-нибудь из муранского стекла.

Я кивнула, соглашаясь. Потом приняла душ, оделась и занялась прической, с тревогой обнаружив в волосах сухие травинки. Хвала небесам, тетя Го их не заметила. Я поспешно причесалась, и мы пошли завтракать. Когда, наполнив тарелки булочками, ветчиной и сыром, мы направлялись к своему столику под зонтом, вышла хозяйка, окликнула тетю Го и поманила ее к себе. Не чуя нависшей над собой беды, я уселась и принялась жевать. Тетушка явилась через несколько минут с грозным лицом; и взгляд ее метал молнии.

— Оставь это, Джулиет, и идем со мной, — сказала она.

Я встала и последовала за ней в пустой салон. Там тетя повернулась ко мне.

— Дрянная девчонка, — выпалила она. — Ты навлекла позор и бесчестие на меня и всю нашу семью!

Я открыла было рот, но она продолжала:

— Тебя видели ночью. Видели, как ты лезла в наше окно из лодки, за рулем которой сидел какой-то молодчик. Полагаю, тот самый тип, что вытащил тебя из канала. Что ты себе позволяешь? Ты что, с ума сошла?

— Все было совершенно безобидно, — залепетала я, понимая, что слово «безобидно», пожалуй, не совсем подходит. — Лео — молодой человек из хорошей семьи. Он возил меня посмотреть сад и павильоны, где проходит биеннале, вот и все.

— Ты меня ослушалась. Обманула мое доверие. Совершенно безобидно, говоришь? Ты не понимаешь, что ли, что в Италии незамужней молодой женщине не разрешается выходить одной, без шапероне ^[5]? Этому юноше уж точно плевать на твою репутацию! Он явно счел тебя легкой добычей, потому что не стал бы так себя вести с итальянской девушкой из приличной семьи. Тебе еще повезло, что не случилось ничего ужасного. Я понимаю, тебя всегда оберегали, и ты жила в неведении того, какими порочными могут быть мужчины, но надо же было понимать, как ты рискуешь! Одна, неведомо где, с посторонним мужчиной, в темноте, среди ночи! — Она погрозила мне пальцем, чуть ли не прямо в лицо им ткнула! — Будь моя воля, отправила бы тебя сегодня прямиком в Англию, как ты того заслуживаешь. Но не хочу огорчать твоего дорогого папеньку, когда он так слаб. Так что мы продолжим путешествие, но Венецию покинем немедленно.

— Немедленно? — вырвалось у меня. — Пожалуйста, нет! Ты не понимаешь. Все совсем не так, как ты думаешь. Он очень хороший. Может, тебе с ним познакомиться, и ты сама увидишь?

— Немедленно, Джулиет. — Ее лицо будто окаменело. — Иди собери вещи.

Я почувствовала, как глаза наполняются слезами.

— Ну хотя бы разреши мне написать ему записку.

Она бросила на меня испепеляющий взгляд.

— Леди не показывает свои чувства на публике. Ты опозорила не только свою семью, но и свою страну. — Она замолчала, чтобы перевести дух. — Мы отправимся во Флоренцию на день раньше, и теперь ты все время будешь у меня на виду, пока я не сдам тебя с рук на руки родителям. Надеюсь, это совершенно ясно?

— Да, тетя Гортензия, — промямлила я, потому что больше сказать было нечего.

Теперь я поняла, как глупо рисковала. Если бы Лео вдруг захотел взять меня силой, то я ничего не смогла бы с этим поделать. Может, он как раз этого и хотел. Легкая добыча. Наивная англичаночка. Но потом он все-таки остановился. Повел себя уважительно. Позаботился обо мне.

Мы в молчании закончили завтракать и пошли наверх собираться. Я пыталась придумать, как оставить Лео записку, сообщить, что мы не сможем больше увидеться, но тетя Го не дала мне такой возможности. Меня усадили в поджидающую гондолу и отвезли прямиком к железнодорожному вокзалу. Пока мы плыли мимо дворцов, мне казалось, что мое сердце истекает кровью. Никогда больше мне не видать ничего насколько прекрасного! И тогда я дала себе клятву. Я буду усердно учиться, стану известной художницей, которая зарабатывает достаточно, чтобы путешествовать. «Когда-нибудь, — пообещала я себе, — когда-нибудь я вернусь сюда».

В тот вечер, сидя у окна с видом на реку Арно в новом отеле во Флоренции, я пыталась набросать портрет Лео, пока его черты не стерлись в памяти. Не знаю как, но мне удалось запечатлеть на бумаге его непослушные волосы, озорную усмешку, то, как сияют его глаза, и вот он уже, улыбаясь, смотрел на меня со страницы альбома.