Суперзвезда - Виктория Готти

БЕВЕРЛИ-ХИЛЛЗ, 14 апреля 1976 г.

С момента триумфа Вивьен Ли в «Унесенных ветром» Голливуд не знал такого ажиотажа, который вызвал показ нового фильма киностудии «Метро-Голден-Мейер» «Укрощенная» с Ланой Турмейн в главной роли. Лана была ослепительна: золотоволосая и дерзкая, в свои тридцать три, она была богиней. Красавица с кошачьими зелеными глазами, изящным нахальным носиком и пухлыми губами, Лана поражала своей точеной фигурой, которая особенно притягивала взгляд на фоне постных, плоскогрудых особ, переполнивших Голливуд, Нью-Йорк и другие модные города планеты. «Лана переплюнула даже саму Мерилин», — восхищались ее чувственной игрой зрители во время показа «Укрощенной».

Обычно приглашения на бесконечные приемы по случаю премьер раздавались изустно, но это событие было необычным. Прием по поводу «Укрощенной» должен был стать событием десятилетия. Как только пятьсот тисненых цвета чайной розы приглашений были доставлены по адресам, самые влиятельные персоны Голливуда — руководители студий, продюсеры, агенты, режиссеры — приняли их как завидные трофеи. Каждый понимал, что приглашение на банкет к Турмейнам означает, что ты кое-что из себя представляешь. А разве не ради этого жил Голливуд?

Женщины немедленно нанесли визиты во все модные салоны Родео-Драйв. Боб Марки в тот год был на подъеме, поэтому многие обзавелись обновками, которые в любом другом городе, кроме Голливуда, казались бы рискованными, если не вызывающими. Кристиан Лакруа заполонил город платьями из тафты, Холстон предлагал безупречные, изящные женские смокинги. Большинство дам облачились в традиционные маленькие черные платья.

Мужчины тоже удостоили магазины своим вниманием. Шон Коннери, Джек Николсон, Уоррен Битти и даже Ричард Гир явились в двубортных, с широкими лацканами смокингах, сделанных на заказ.

В день приема витые чугунные ворота виллы «Шепот ветров», частного владения Роджера и Ланы Турмейн в Беверли-Хиллз, гостеприимно распахивались, пропуская шикарные лимузины. В тени пальм, за шестью массивными белыми колоннами, скромно прятался особняк в голливудском стиле, который запросто мог вместить пятьсот гостей.

Возле парадного входа стоял Роджер Турмейн. Резную дубовую дверь, привезенную из Тасканы, украшал старинный витраж, который разливал на ступенях разноцветный узор. Роджер лично приветствовал каждого из прибывших гостей. Рядом с хозяином особняка стоял его сын, Джонатан. Угрюмый семнадцатилетний юноша даже не пытался скрыть своего отвращения к происходящему. Он стоял, прислонившись к косяку, засунув руки в карманы безупречного смокинга от Олега Кассини. Этот вечер принадлежал Лане Турмейн, и Джонатану не было никакого дела до его мачехи. Несколько раз он спрашивал отца:

— Ну и где же эта пчелиная матка?

О том, куда подевалась Лана, думал не только Джонатан. Его отец натянуто улыбался, поглядывая то на лестницу, что вела во внутренние покои дома, то на свои часы. Проходящие мимо гости, еще не попробовав шампанского и изысканных закусок, спрашивали о Лане. Они ждали не только звезду экрана; каждому хотелось ощутить ее необыкновенное очарование, почувствовать ее редкую способность соблазнять и убеждать, что она, Лана Турмейн, действительно рада каждому, кто оказался рядом с ней. И эта теплота в ней была совершенно искренней. Ни для кого не секрет, что Роджер сам создал Лану, сперва вдохновив свою молодую протеже, бывшую секретаршу с актерским дарованием, на серьезную учебу актерскому мастерству, а затем шаг за шагом сделав ее карьеру. Он уже был преуспевающим директором, когда объявил, что они с Ланой должны быть вместе. И к тому времени, когда Лана Хант стала Ланой Турмейн, она была уже звездой.

Роджер всегда верил в их союз, они были идеальной парой во всех отношениях. В последнее время Лана сильно сдала, спиртное и таблетки совсем подорвали ее силы, но в этот вечер она его не подведет. По-другому просто не может быть, она обещала держать себя в руках. Роджер вспоминал о приемах и вечеринках, когда она заливалась слезами из-за воображаемого оскорбления, или набрасывалась на жену какого-нибудь сотрудника студии за то, что на той было платье такого же цвета, что на Лане, или в пьяной истерике могла расцарапать лицо красивой кинозвезды из Европы. Но только не сегодня. Это был его вечер, его триумф.