Кризисы в истории цивилизации. Вчера, сегодня и всегда - Александр Никонов

Господа! Мировой кризис, о котором так долго говорили разного рода пифии и оракулы, предсказатели и экономические ясновидцы, наконец случился. Причем случился совершенно неожиданно. Несмотря на предсказания. Так бывает. Когда все вокруг хорошо, плохим предсказаниям люди не верят. А когда они сбываются, граждане впадают в пессимизм. Глубина этого пессимизма зависит только от способа восприятия мира личностью. Кто-то кидается запасаться спичками и патронами, предвкушая эпоху мародерства, насилия и беззакония, а кто-то скупает акции, полагая, что кризисы приходят и уходят, а деньги греют карман при любых обстоятельствах и правительствах.

Я слышал мнение, что кризис, который переживает мир, — самый обычный, и нужно только переждать, чтобы все снова наладилось. Я слышал и другое мнение — о том, что это кризис кризисов, и подобного ранее не бывало в истории человечества. Это — Последний Кризис, и всем нам скоро придет полнейший кирдык. А если мы хотим выжить, нужно менять основы цивилизации и «отказываться от капитализма, который окончательно доказал свою ущербность».

Кто же прав? Пессимисты или оптимисты? Мародеры или акционеры? Социалисты или капиталисты?

Прав я.

Тук-тук-тук

Эта книга — симфония. И как всякая симфония, она состоит из множества разных партий. Гобой дудит одно, скрипка стонет другое, барабаны выстукивают третье. Очень разные инструменты, очень разные звуки, а вместе — цельное произведение. Но перед тем как оно зазвучит, перед тем как взмахнуть руками, вызвав первые всплески музыкальной волны, дирижер осторожно постукивает палочкой по пюпитру, призывая к вниманию. Я сделаю то же самое. Мое вступление, которое вы сейчас читаете, — еще не музыка. Воспринимайте его, пожалуйста, как постукивание палочкой. Задача этого легкого постукивания — настроить читателя на восприятие сложной картины.

* * *

Осенью 2005 года меня пригласили в Дубну на международную научную конференцию по синергетике. Дело это доброе, справедливое, поэтому я отказываться не стал, приехал. И вот сижу на пленарном заседании, слушаю доклады. Мне интересно, потому что выступают на конференции специалисты из самых разных областей знания.

Выходит очередной выступающий, палеонтолог. Рассказывает о морской биоте фанерозоя. А нарастание численности этой биоты иллюстрирует графиком. График как график — увеличивается на нем фанерозойская биота с нарастающим ускорением, практически по гиперболе. С некоторыми локальными провалами и колебаниями.

И так уж вышло, что вслед за палеонтологом вышел читать свой доклад социоисторик. По ходу изложения он вытащил график роста населения Китая. И публика ахнула — графики роста морской биоты в фанерозое и размножения китайцев за последние три тысячи лет были похожи, как близнецы. Местами даже отдельные случайные колебания на кривых совпадали, дополняя картину удивительной схожести. Совпадение? Или закономерность развития жизни?

А если закономерность, можно ли ей противостоять?

* * *

Кровь еще капала с кинжала, когда Марк Юний Брут торжествующе поднял алеющую сталь над головой и воскликнул…

Что же он сказал?

Каким было первое слово после смерти Цезаря? Вон там, сзади, за спиной Брута лежит еще теплое тело диктатора, и мраморный пол сената возле статуи Помпея залит кровью, в ней можно поскользнуться. Убийцы еще не восстановили дыхание, они тяжело дышат. Но торжествующий Юлий бросает в воздух первое слово свободы. Какое?

— Цицерон!

Почему?.. Марк Туллий Цицерон не участвовал в заговоре. Великий оратор даже не знал о нем. Однако именно его имя взвилось, словно знамя, над заговорщиками, освободившими, как они надеялись, Рим.

Великий Рим переживал великий кризис. Один из самых знаменательных в своей истории. О человеческие хребты ломалась тяжеленная балка истории, и отголоски этого треска мы слышим до сих пор. В мучениях умирала Республика, а ей на смену приходило нечто римлянами ненавидимое и презираемое — Империя.

Цицерон, с его убийственным, как бритва, словом, огромным авторитетом среди римлян и политическим опытом, был одним из последних вдохновителей, организаторов и главных защитников Республики. К тому времени он был уже далеко не молод, и вся его жизнь целиком легла на тот самый Великий Перелом, как заплата на дыру. Чуть-чуть не хватило…

Марк Туллий пережил две гражданские войны и три диктатуры. Ему часто улыбалась удача, и тогда казалось, что Республика побеждает, а друзья писали Цицерону: «Твоя тога счастливее, чем оружие, даже теперь она вырвала из рук врагов и возвратила нам почти побежденную Республику. Теперь мы будем свободными!»

Цицерон был великаном, и потому борьба личности с историей шла с переменным успехом, как я уже сказал, удача порой многообещающе улыбалась оратору и римлянам. Но что может удача против неумолимого закона природы?

Римляне во главе с Цицероном сопротивлялись наступающим переменам как могли. В этой борьбе были пролиты реки крови. Тщетно! То, что должно было случиться, случилось. Империя пришла и воцарилась.

* * *

История сохранила для нас имя этого человека. Того, кто первым крикнул тогда «Земля!». Его звали Родриго де Триан, он родился в 1469 году в Севилье и был простым матросом на «Пинте». Его крик вызвал бурю восторгов у команд всех трех кораблей Колумба.

Ветер с запахом моря раздувал паруса, свободные от вахты матросы столпились на палубе, глядя на приближающуюся неведомую землю, Христофор Колумб улыбался, понимая, что таинственные старые карты [1]его не обманули, и с нетерпением и уверенностью ждал появления дикарей, готовых обменять свое золото на дешевые стеклянные бусы, которые испанец предусмотрительно взял с собой в плаванье.

Он и его люди шли за золотом, и они нашли золото, но они даже не подозревали, что долгожданный и внушающий столько радужных надежд крик «Земля!» положит начало чудовищному кризису и падению великой империи.

* * *

Командир 5-й роты 63-го пехотного батальона запаса летом 1916 года докладывал по инстанции: «Все партии эвакуированных нижних чинов из частей 70-й дивизии имели вид не воинских команд, а толп оборванных мужиков. На лицах их написано одно: полное нежелание подчиняться всему порядку военной службы… Число самовольных отлучек, побегов со службы и других преступлений несравненно больше, чем в каких бы то ни было других маршевых ротах».