Я буду рядом - Кун-Суук Шин

Это был его первый звонок за восемь лет.

Я сразу узнала его голос. В тот момент, как он произнес в трубку:

– Алло!

Я тут же спросила:

– Где ты?

Он молчал.

Прошло целых восемь лет. Немаленький срок. Если сосчитать часы этого периода, то цифра окажется весьма внушительной. На протяжении этих восьми лет мы старались не встретиться даже взглядами на совместных вечеринках у давно забытых по разным причинам людей. Только в момент прощания с хозяевами дома мы лишь коротко обменивались рукопожатиями. Вот такие сложились отношения.

Я не помню, где это произошло. В памяти всплывает теплая летняя ночь, мы стоим на нижней ступеньке ужасно крутой лестницы, затерянные в лабиринтах большого города. Должно быть, где-то поблизости был фруктовый ларек, потому что запахи влажного ночного воздуха напоминали мне аромат надкушенной сливы.

Тогда я первая взяла его за руку и тут же отпустила – так я собиралась с ним попрощаться. Я просто не могла заставить себя сказать «до свидания» или «увидимся позже». Ведь мои искренние жаркие слова я прятала, как драгоценные жемчужины, и совершенно не обращала внимания на то, что он может подумать о моем прикосновении. Я знала: стоит мне открыть рот и произнести хотя бы слово, как все далеко запрятанные слова ринутся наружу со стуком падающих на землю предметов с оборвавшейся веревки. Быстро этот стук невозможно прекратить. Так и я не смогу проконтролировать выстраданный поток слов. Меня бросала в дрожь сама мысль о моменте, если все вдруг выплеснется наружу, поэтому умело изображала полное спокойствие. Я была не в состоянии забыть те дни, когда мы постепенно узнавали друг друга и многому учились друг у друга. Нельзя было предать память о тех счастливых днях.

Время никогда и ни для кого не бывает справедливым и легким. Хоть сейчас, хоть восемь лет назад.

В мгновения моего спокойного вопроса «Где ты?» я вдруг поняла: больше не прячу те слова, которые тогда, восемь лет назад, не могла сказать ему, больше не притворяюсь, что у меня все чудесно, лишь бы скрыть бурное волнение. Как бы со стороны я услышала свою невозмутимую интонацию. Куда они исчезли, все эти слова, когда-то заставлявшие меня часами бесцельно бродить по незнакомым дорогам и сходить с ума от тоски и сомнений? Как пропали эти невыносимо горькие чувства? Куда ушла невозможная боль, которая подобно острому копью охотника пронзала мое сердце? Неужели она оставила в покое мою душу и дала мне возможность сейчас так безупречно держаться? Неужели это жизнь? Разве безжалостная быстротечность времени одинаково печальна и благословенна? В те далекие времена меня захватил бурный водоворот чувств, я барахталась и не могла всплыть на поверхность. А кто-то давно уже забытый поделился со мной многовековой мудростью: «Пройдет и это». И тот, кто страдает, и тот, чья жизнь – полная чаша, должны знать эту мудрость. Одному она дает силы и терпение, а другому дает шанс вступить на путь смирения.

В телефонном пространстве повисла тяжелая тишина. Я слишком поздно поняла, что нарушила привычный порядок вещей. Я никак не поприветствовала его, и это выглядело очень странно. Я вовсе не хотела выдавить из себя что-то вроде «Сколько лет прошло!» или «Как дела?». Полагаю, именно мой вопрос через восемь лет без приветствия его сильно обескуражил. Конечно, вы можете спросить человека, где он находится, если часто звоните ему, нередко видитесь. Но с момента нашей последней встречи прошло восемь лет, и вот теперь он был на одном конце телефонной линии, а я на другом. Время может подталкивать нас вперед, но если бы в юности я знала, что тот день никогда больше не повторится, все могло бы сложиться иначе. Просто один человек никуда бы не уехал, а другой все еще был бы жив. Если бы я только понимала: в тот момент, когда вам кажется, что все кончено, в жизни начинается новая пора.

Я посмотрела в окно.

Тишина растягивалась, обволакивала нас, а за окном разливался утренний зимний рассвет. Вчерашний прогноз погоды предупреждал о сегодняшнем снегопаде, но, похоже, пока предсказания синоптиков не подтвердились. Небо медленно окрашивал неяркий свет восходящего солнца. В такое время вы дважды подумаете, прежде чем позвонить малознакомому человеку, да и очень близкому тоже. Звонки в такое время бывают или срочными, или несут плохие новости.

– Профессор Юн в больнице.

– ?!

– Я подумал, что следует сообщить тебе.

Обеими руками я вцепилась в телефонную трубку. Потеряв дар речи, заморгала и отвернулась от окна. «Я подумал, тебе следует знать об этом». Эти слова кружились у меня в голове, как снежинки в воздухе. Я сосредоточилась на звуках его голоса и изо всех сил зажмурила глаза, чтобы не покатились слезы. Но, к моему удивлению, снежинки слов продолжали свое кружение.

– Похоже, он уже три месяца находится в больнице.

– Вот как!

– Скорее всего, ему недолго осталось.

Три месяца в больнице? Глубокий вздох сорвался с моих губ. Обида на профессора Юна поднялась во мне, заслоняя все вокруг, и тут же схлынула. Прошло уже три года с тех пор, как я в последний раз видела его. Профессор Юн настоял, чтобы остаться в полном одиночестве, когда начала прогрессировать его болезнь. Так же сделала в свое время и моя мать. Тогда профессор не хотел никаких посещений, сейчас он один лежал в комнате, в которую можно было проникнуть только через бесчисленные закрытые двери. Он оставался стойким и верным своему одиночеству перед лицом смерти.

Три года назад ранним зимним утром я отправилась навестить профессора Юна, но вернулась обратно, так и не встретившись с ним. Больше я никогда не пыталась увидеть его. В то зимнее утро, первое утро нового года, мне хотелось поздравить профессора с праздником. И хотя я знала, что он не мог долго сидеть на одном месте из-за проблем с дыханием, но все-таки надеялась увидеть его. Я вышла из дома затемно, с неба падали огромные хлопья снега. Я тогда довольно плохо водила машину и потому беспокоилась, что с машиной может произойти какая-нибудь неприятность. Снегопад усиливался, сильно дул северный ветер. Машина временами буксовала на заснеженной дороге и в конце концов угодила в сугроб за горой, недалеко от дома профессора Юна. Я не могла одна вытащить машину, потому оставила ее на дороге и двинулась вперед сквозь снежный буран. Мои щеки пылали от холода, на брюках из снега образовались сосульки. Я обернулась и увидела, что снеговая пелена полностью укутала гору. Любой новый порыв ветра вздымал тучи снега, затем они оседали на горных склонах. С каждой минутой становилось все труднее различать предметы. Снег валил все сильнее, а дом профессора Юна был довольно далеко. Я заставляла себя идти дальше, но постепенно страх охватывал меня все сильней. От хруста обломившейся под тяжестью снега ветки или треска падающей сосны все у меня внутри сжималось от ужаса. И когда огромное сухое дерево, не в силах более выдерживать снежную ношу, с глухим шумом рухнуло на землю, я в панике бросилась обратно к машине.