Когда ты рядом - Лин Ульман

Видео

Внимание, я начинаю: конец лета, скоро осень, в нашем большом городке ясная звездная ночь. Часа три-четыре. На чердаке храпит водопроводчик. На кухне тихо, чтобы никого не разбудить, играет радио. «Stella by Starlight» [1]. Тепло, оставшееся после жаркого дня, обещает новый жаркий день. Весь дом спит. Тсс, тихо! Дети спят. Дети видят сны. Только мы с тобой не спим.

— Мартин.

— Что?

— Я хочу тебе кое-что рассказать.

— Вы только послушайте! Неужели?

— Не валяй дурака, Мартин.

— Не валять дурака?

— Именно.

— Может быть, поиграем в нашу игру?

— Нет.

— Значит, мы сегодня серьезные?

— Да.

Это Стелла. Моя жена. На ней, как видите, прозрачный красный халат из шелка. Рассказать подробнее? Хотите увидеть ее лицо? Оно, быть может, и не красиво в строгом понимании этого слова, но…

— Почему это?

— Я всего лишь хочу сказать, что оно не просто красивое. У тебя не модельная внешность, ты красива совсем по-другому, у тебя своя красота. Так что ты собиралась мне рассказать?

— А мне бы как раз хотелось модельную внешность. «Своя красота» ничего не значит.

— Еще как значит. Значит, что я люблю тебя. А ты прерываешь запись.

Ну как, насмотрелись? Что я вам говорил? Правда ведь, у нее своя красота? А теперь спускаемся ниже. Вот ее шея, длинная и белая, шея балерины, с выступающими ключицами. В них-то я и влюбился. Ну и в грудь, конечно. Вам ее сейчас не видно, потому что Стелла скрестила руки, голову наклонила и вообще какая-то невеселая. Вы не думайте — это все игра на публику. Она любит быть в центре внимания. Мне особенно нравится ее животик. Она его старается втягивать, но его все равно заметно. И мне это нравится. Она ведь не толстая, подруги ее тощей считают. К тому же она высокая. Но животик у нее все равно есть, и она никогда не застегивает верхнюю пуговицу на джинсах. По-моему, это очаровательно. Получается, мне на одну меньше расстегивать, когда я ее раздеваю. А теперь мы спускаемся ниже. Она раздвигает ноги, и вы видите ее лоно, бледно-красное, как недозрелый помидор. Под халатом на ней ничего нет, так что, если она раздвинет ноги еще шире, мы войдем к ней внутрь, в самый чудесный уголок на свете. Но она не делает этого, и мы опускаемся вниз, чтобы вы могли полюбоваться лучшими ногами Скандинавии. Вот они. Размер — тридцать девять с половиной. Красные босоножки. Бордовый лак на ногтях. Десять пальчиков. Так и хочется их отрезать и съесть, можно даже без соли.

— Мартин.

— Что?

— Неужели это надо делать прямо сейчас?

— Почему бы и нет?

— Мне надо поговорить с тобой.

— А по-моему, тебе надо лечь.

— Да нет же…

— Тогда продолжим. Ты здесь, я здесь, и камера включена.

— Тогда давай хотя бы делать это по-человечески.

— Да ему все равно.

— По-моему, ему не интересно про мои ключицы, лоно и пальчики.

— А разве он не сказал «Все самое ценное»? Он же так сказал.

Это наш дом. Это наша жизнь…

— Не отвлекайся.

— А ты не мешай, Стелла.

Конец лета, скоро осень, в нашем большом городке ясная звездная ночь. Сегодня 27 августа 2000 года. Это наш дом и наша гостиная. А вот наш диван.

— Стелла, встань. Я сниму диван.

…Наш диван. Мягкий, цвета авокадо, итальянский дизайн. В хорошем состоянии, хотя ему уже десять лет. Мы могли бы его сейчас тысяч за пятнадцать продать.

— Ну как же!

— А что?

— Размечтался, пятнадцать тысяч за диван, которому десять лет.

— Представь себе! Размечтался! Даже спать по ночам не могу, как все нормальные люди.

— Ты о чем это, Мартин?

Вот наш диван. Наш итальянский диван цвета авокадо, изящный и элегантный, просто конфетка. Когда-то он стоил целое состояние. Нам его будет больше всего жалко, если дом сгорит. Понимаете? Ведь все с этого дивана и началось.

— Больше всего нам детей будет жалко.

— Что?

— Если дом сгорит, больше всего будет жалко детей.

— Скажешь тоже. Ты мать, понятное дело… Но я сейчас о вещах говорю. О вещах, а не о детях, Стелла. К тому же дети не сгорят, их спасут.

— Я все ждала, скажешь ты это или нет.

— Что?

— Что никто из нас не сгорит. И все будет хорошо.

— Все будет хорошо.

— Наконец-то.

— Так что ты хотела мне рассказать?