Похоть - Эльфрида Елинек

Плотная завеса отделяет женщину и ее домовладение от прочего люда, тоже обладающего собственным жильем и наделенного своим уделом. У них, у бедняков — свои пристанища, где мелькают их приветливые лица, которые отличаются сплошной безликостью. Там они спят, своим положением демонстрируя зависимость от чужого расположения, от их директора и Вечного Отца, овевающего всех своим дыханием. Этот человек, суверенно правящий миром и каждому способный отмерить истину по своему разумению, женщинами нынче сыт по горло. Он громогласно возвещает, что ему нужна именно эта женщина — его жена. Он столь же дремуч, как деревья в окрестном лесу. Он женат, и это создает противовес другим его удовольствиям. Супруг и супруга не стыдятся друг друга. Вместе им весело, они были и есть одно неразрывное целое.

Зимнее солнце в эту пору совсем неяркое, и оно гнетущим образом действует на нервы целому поколению молодых европейцев, выросших в здешних краях или просто приехавших сюда покататься на горных лыжах. Дети местных рабочих с бумажной фабрики познают мир спозаранку, в шесть утра, отправляясь в хлев и пугая скотину своими зловещими тенями. Жена директора отправляется гулять с ребенком. Она одна стоит больше, чем половина местного населения, вместе взятого. Другая половина, стоит только завыть сирене, отправляется на фабрику под начало ее мужа. Люди всегда тянутся к тому, что расположено поближе и лежит у них под ногами. У женщины пышная и хорошо уложенная прическа. Она гуляет с ребенком уже целый час, но дитя, опьяненное дневным светом, тянется к спорту, забывая обо всем. Стоит выпустить мальчишку из поля зрения, как он ныряет в самый глубокий сугроб, лепит снежки и швыряется ими. Земля испачкана свежей кровью. На заснеженной дорожке рассыпаны птичьи перья. Куница — или это была кошка? — сыграла здесь в свою привычную и естественную игру: подкралась на мягких лапах — и добыче конец. Птичий трупик куда-то уволокли. Женщину привезли сюда из города, где муж руководит бумажной фабрикой. К окрестным жителям мужа причислять не стоит, он сам по себе — особая статья. Пятна крови разбрызганы по всей дорожке.

Муж, мужчина. Он занимает большое пространство, в котором слово дано только ему.

И сыну его пришла пора научиться играть на скрипке. Директор не знает каждого из своих рабочих в лицо, но их лицевые счета ему известны. Бог вам в помощь, всем вместе взятым. На фабрике создан хор, который поддерживают спонсоры, чтобы господин директор мог дирижировать, упиваясь собой. Хор разъезжает на автобусах по окрестностям, и люди потом говорят: «Это было незабываемо!». Вот и ездят они по маленьким городкам, прогуливаются несоразмерным шагом по улочкам и выгуливают свои безразмерные желания, заглядывая в витрины провинциальных магазинов. В залах, где они выступают, хор обращен к зрителям фасадом, а тыльной стороной подпирает барную стойку. Ведь и птица на лету видна зрителю лишь с одной стороны. Певуны, осмотрительно и усердно перебирая ногами, выплескиваются из арендованного автобуса, клубящегося их испарениями, и пробуют голоса прямо под лучами солнца. Облако звуков возносится к небосводу, когда этих невольников выставляют напоказ. Их семьи, на время лишенные отцов, привыкли обходиться скромным доходом. Хористы едят сосиски, пьют вино и пиво. Они наносят вред своим голосам и чувствам, неосмотрительно ими распоряжаясь. Жаль, что певцы — самого низшего пошиба, какой-нибудь оркестр из Граца способен заменить любого из них, а может и поддержать, зависит от того, как все представить.

Голоса их ужасно слабы и покрыты патиной воздуха и времени. Директору нравится, что певцы своими голосами выпрашивают у него воспомоществование. Даже самые распоследние могут добиться успеха, если приглянутся ему по музыкальной части. Хор — это хобби господина директора, и мужчины смирно стоят в своем загоне, когда их привозят на место выступления. Директор даже вкладывает собственные деньги, если заходит речь о вонючем и кровавом отборе на окружном певческом конкурсе. Он обеспечивает себе и своим певцам устойчивость перед лицом исчезающего мгновения. Мужчины — словно дома, возведенные на высоком фундаменте. Им хочется налепить вокруг себя кучу домишек, на них похожих, чтобы жены узнавали мужей своих по трудам их, когда неуемные строители выйдут на пенсию. В конце недели эти небожители теряют силу. Они больше не взбираются на строительные леса супружеских спален, а поднимаются на возвышение в трактире и поют там по принуждению, словно мертвецы готовы восстать и устроить им овацию. Мужчины всегда хотят быть больше, чем они есть на самом деле, хотят, чтобы росли результаты и круто вздымались показатели. Таков их всегдашний настрой.

Женщина бывает недовольна мужем и сыном — двумя изъянами, которые омрачают ее жизнь. Сын — цветная копия отца. Ребенок у них — особо охраняемый объект, но фотографировать себя он пока позволяет. Он бегает за отцом по пятам, чтобы однажды вырасти и стать настоящим мужчиной. Отец надевает на сына удила скрипки, так что клочья пены летят с оскаленной морды. Жена своим телом обеспечивает слаженность работы их семейного предприятия и порождает нежные чувства друг к другу. Женщина гарантирует мужчине доступ к вечности. Эта женщина обладала отменным здоровьем и наделила им ребенка сполна. Сынишка дома очень послушен, зато в спорте буйствует вовсю и не дает спуску друзьям: они единогласно избрали его вожаком, охраняющим подножие лестницы, ведущей в рай небесный, где нет безработицы. Отец уверен в себе, его не смахнешь с лица земли. Он держит в руках фабрику, а в карманах своей памяти держит имена рабочих, которые пытались улизнуть от хорового пения. Ребенок — отличный лыжник, деревенские дети стелются под ним, как трава. Они-то не в рубашке родились. Женщина со своей косметичкой, которую надо мыть каждый день, больше не становится на лыжи. Она бросает якорь ребенку, пусть пристанет к ее уютному берегу, но сын рвется вперед, чтобы нести свой огонь обитателям бедных лачуг. Все должны заразиться его пылом. Он готов объехать весь мир в своем красивом лыжном костюмчике. Отец его раздувается, как свиной пузырь, поет, играет, орет и трахается. Хор по мановению его руки кочует по горам и по долам, от сосисок к жаркому, и при этом еще поет. Певцы никогда не задают вопрос, что им причитается за песни. Зато хористов никогда не вычеркивают из ведомости на зарплату. Дом у директора обставлен светлой мебелью: большая экономия на освещении! Да, светлый дом заменяет нам весь белый свет, а мир без песен пресен.

Хор только что прибыл. В его составе — мужчины солидного возраста, радующиеся возможности на время улизнуть от своих жен. И сами их жены тут как тут — с туго завитыми локонами (о, нерушимая власть сельских парикмахеров, сдабривающих красивых женщин хорошей толикой перманента!). Хористы выбираются из автобусов и устраивают праздник на природе. В конце концов, питаясь одним светом и воздухом, долго не попоешь. По воскресным дням жена директора неспешно выходит на первый план. В церкви с нею говорит Бог, и само выражение его лица на живописных изображениях возмутительно. Старухи, склоняющиеся в молитве, наперед знают, чем все закончится. Им известно, как звучит последняя нота. Правда, из-за недостатка времени они так ничему в жизни и не научились. Они карабкаются от одного указателя крестного пути к другому, чтобы совсем скоро предстать перед Создателем, перед Отцом Небесным, единым в трех унылых лицах, держа в руках свою обвисшую шкуру как направление на прием в местную поликлинику. В конце времен время останавливается и слух наш очищается от шума жизни, слушать который мы были обречены во всякую пору. Как прекрасна природа в ухоженном парке, как красиво поет в трактире хор.