Ночной дозор - Сара Уотерс

«Вот, значит, в кого ты превратилась, – сказала себе Кей, – в личность, у которой все часы остановились и кто время определяет по калекам у парадной двери».

В нижней рубашке и линялых трусах она курила у раскрытого окна, наблюдая за приходом и уходом пациентов мистера Леонарда. Они были настолько пунктуальны, что и впрямь позволяли определять время: горбунья являлась по понедельникам в десять, увечный солдат – по четвергам в одиннадцать. В час по вторникам в сопровождении квелого паренька приходил старикан; Кей нравилась эта пара. Старик в темном опрятном костюме гробовщика и заботливый парень, серьезный и миловидный, неспешно вышагивали по улице и казались аллегорией старости и юности с картины Стенли Спенсера [1]или такого же заумного модерниста. Затем появлялась женщина с сыном – очкариком-хромоножкой, после них – старая ревматическая индианка. Иногда, дожидаясь матери, которая в вестибюле разговаривала с мистером Леонардом, хромой мальчик носком громадного ботинка ковырял на разбитой дорожке грязный мох. Как-то раз он заметил, что Кей за ним наблюдает; потом она слышала, как мальчишка на лестнице упрямится, не желая в одиночку идти в уборную.

– Какие еще там ангелы на двери? – слышался голос матери. – Господи, это всего лишь картинки! Ты уже большой мальчик!

Скорее всего парнишку пугали не зловещие эдвардианские ангелы мистера Леонарда, а возможность встречи с Кей. Наверное, она казалась ему обитающим в мансарде призраком или сумасшедшей.

Вообще-то он был прав. Порой она металась по комнате, словно и впрямь обезумела. А то часами сидела неподвижно – мертвее тени, что все же переползала по коврику. Тогда даже себе она казалась призраком, который стал частью ветхого дома и растворяется в сумраке, что пылью скапливался в свихнувшихся углах.

В двух улицах прошел поезд на Клапам-Джанкшн – под руками ощутимо задрожал подоконник. За спиной Кей ожила, раздраженно мигнула и погасла лампочка. В маленьком неказистом камине – некогда в этой комнате жила прислуга – бесшумно осыпалась зола. Напоследок затянувшись, Кей пальцами сплющила окурок.

Она стояла у окна больше часа. Был вторник: прошел курносый с сухой рукой, теперь Кей рассеянно поджидала пару от Стенли Спенсера. Но решила больше не ждать. Пожалуй, надо прогуляться. Денек-то славный: середина теплого сентября, третьего после войны. Кей прошла в смежную комнату, служившую спальней, и стала одеваться.

В комнате стоял полумрак. Разбитые стекла мистер Леонард заменил кусками линолеума. Высокая кровать под облысевшим махровым покрывалом навевала малоприятные мысли о сонме людей, которые долгие годы здесь спали, совокуплялись, рождались и умирали, метались в лихорадочном жару. От кровати исходил кисловатый душок заношенных чулок. Но Кей привыкла и не замечала его. Для нее комната была лишь местом, где спишь или лежишь без сна. Голые стены оставались безликими со дня переезда. Ни картины, ни полки с книгами; да их и не было, мало что имелось вообще. Лишь в углу она приспособила кусок проволоки, чтобы на деревянных плечиках вешать одежду.

Ну хоть шмотки выглядели прилично. Перебрав одно-другое, Кей взяла аккуратно заштопанные носки и приличные брюки. Надела чистую рубашку с белым мягким воротничком, который женщине можно не застегивать.

А вот ботинки были мужские; с минуту она их надраивала. Потом вставила в манжеты серебряные запонки; расчесала и чуть примаслила короткие темные волосы. Прохожие, взглянув мельком, часто принимали ее за симпатичного парня. Старушки то и дело окликали «молодым человеком» или даже «сынком». Но присмотрись они, тотчас заметили бы возрастные отметины и проблеск седины; как ни крути, в следующий день рожденья ей стукнет тридцать семь.

Дабы не тревожить мистера Леонарда, по лестнице Кей спускалась как можно неслышнее, что на скрипучих и расшатанных ступеньках было нелегко. Она зашла в уборную и на пару минут заглянула в ванную, где ополоснула лицо и почистила зубы. Застивший окно плющ придавал лицу зеленоватый оттенок. Хрипло рычали водопроводные трубы. Порой вода застревала бесповоротно, и тогда приходилось колотить по ним гаечным ключом, висевшим рядом с колонкой.

За стеной ванной располагалась приемная мистера Леонарда; сквозь шорох щетки во рту и плеск воды в раковине Кей слышала воодушевленное бубнение – на сеансе был курносый с сухой рукой. Выйдя из ванной, она тихо прошла мимо кабинетной двери; бубнение стало громче. Точно стрекот некой машины.

Эрик, уловила Кей, вы должны бу-бу-бу. Как может гу-гу-гу, когда бу-бу-бу целехонька?

Она украдкой спустилась по лестнице, открыла незапертую входную дверь и нерешительно остановилась на крыльце, сощурившись от белизны неба. День вдруг стал дрянным: вовсе не чудесным, но высохшим и обессилевшим. Казалось, пыль запорошила губы и ресницы, скопилась в уголках глаз. Нет, возвращаться нельзя. Зря, что ли, расчесывалась, чистила ботинки, вставляла запонки? Кей сошла с крыльца и зашагала как человек, который точно знает, куда и зачем идет, хотя вообще-то заняться было нечем, навестить некого, встретиться не с кем. День был пуст, как все другие. Приходилось выдумывать повод для каждого вымученного шага.

Выметенными разбитыми улицами она пошла в сторону Уондсуорт.

* * *

– Полковника Баркера [2]сегодня не видно, дядя Хорас, – взглянув на мансардные окна, сказал Дункан, когда они с мистером Манди подошли к дому.

Он огорчился. Постоялица мистера Леонарда ему нравилась. Нравились ее смелая стрижка, мужская одежда и четкий изящный профиль. Наверное, раньше она была летчицей, сержантом в женском полку ВВС или что-нибудь в этом роде – иными словами, одной из тех женщин, кто столь вдохновенно воевал, а теперь оказался не у дел. Полковником Баркером ее прозвал мистер Манди. Ему она тоже нравилась. Он взглянул на окна, кивнул и опять понурился – одышка не давала говорить.

До Лавендер-Хилл они добирались из Уайт-Сити. Медленно шли, ехали автобусами, останавливались передохнуть – поход туда и обратно занимал почти целый день. По вторникам Дункан брал выходной, который потом отрабатывал в субботу. На фабрике, где он служил, шли навстречу. «Как мальчик привязан к дядюшке!» – не раз слышал Дункан. Там не знали, что мистер Манди ему вовсе не дядя. Никто понятия не имел, какого рода лечение старик получает от мистера Леонарда; все, вероятно, считали, что они ездят в больницу. Ну и ладно, пусть думают, что хотят.