Павел II. Книга 1. Пронеси, Господи! - Евгений Витковский

Несколько слов от автора ничего к трехтомному роману уже не прибавят, но сказать кое-что необходимо. Ибо роман, двигавшийся от писателя к читателю двадцать лет, давно уже обрел собственную жизнь. Его несколько раз пришлось переписывать: ряд фантастических эпизодов стал за минувшие годы такой скучной действительностью, что автор сам начал казаться себе историческим писателем, а на роль ясновидца автор менее всего претендует, — больно не хочется быть Кассандрой, которую первую же и бьют, когда предсказание сбывается.

Перед читателем — фантастический роман, написанный, как считает автор, в принципиально новом жанре: в жанре реалистического реализма. Название это отнюдь не тавтологично: для того, чтобы изобразить окружающую нас действительность, традиционный реализм бессилен, простая запись происходящего выглядит непомерным преувеличением, бумага краснеет и готова загореться. Поэтому автор использует вполне последовательно метод «литотизации» — т. е. «преуменьшения», дабы описываемые события выглядели реалистически. Отсюда и название — РЕАЛИСТИЧЕСКИЙ РЕАЛИЗМ.

Жанр не может быть полностью кристаллизован в своем первом образе. Пройдут столетия, на полках библиотек запылятся тысячи более или менее удачных произведений, лишь очень и очень нескоро должен возникнуть последний и главный шедевр, который обеспечит жанру бессмертие: кто-то создаст серьезную, весьма издевательскую пародию на него, и вот она-то и послужит в грядущих веках гарантом бессмертия реалистического реализма. Сомневающихся в этом предсказании могу лишь отослать к истории литературы: много ли читали мы рыцарских романов? Зато все читали «Дон-Кихота», а что такое «Дон-Кихот», как не итоговое, высшее достижение жанра — пародия, к тому же отчасти сочинения со скуки? Из нынешних времен, из темного прошлого, автор «Павла Второго» шлет в мрачное, отвратительное будущее автору грядущего, предположим, «Дон-Пабло» свой печальный привет.

Жанр реалистического реализма подразумевает весьма фривольные отношения с действительностью, и действительность уже отомстила автору: она явилась его первым и главным плагиатором. Сравнительно давно написанные страницы пришлось при отправке в печать хоть немного, но подправлять, ибо вымысел стал сухим репортажем, а меньше всего автора тянуло в журналистику. Но к журналистике тяготела жизнь, и вот — налицо первый конфликт жанра и жизни: ничего нельзя придумать. Сочиняй не сочиняй — все сбудется. Поэтому, дорогой читатель, прежде чем начинать читать роман, не только перекрестись на икону в красном углу, но вежливо поклонись висящему, конечно, в твоей комнате портрету всероссийского венценосца.

Впрочем, как ни определяй метод и жанр, роман уже написан. Пусть читатель рассматривает его как фотографию с натуры, как «фэнтези», как современный плутовской роман — автор на все согласен.

В соответствии с требованиями реалистического реализма, автор настаивает на том, чтобы все намеки, ассоциации, аллюзии, заимствования и прочие элементы читатель считал намеренными и умышленными. Если за кем-то из персонажей возникает знакомый читателю прообраз — ну, значит, именно с него и писался герой. В этом романе все, все — как в жизни, только во много раз преуменьшено.

Так что отнюдь не классическое «За мной, читатель!» предлагаю я.

Я скромно отхожу на шаг в сторону и пропускаю читателя вперед, предлагая ему быть моим соавтором, домысливать все, что захочется.

Дверь открыта, дорогой читатель. Милости прошу.