Как все это начиналось - Пенелопа Лайвли

Тротуар подпрыгивает, бьет ее. По лицу. Очки съезжают на сторону. Так она и остается лежать, ничком. Что здесь такое? Над ней переговариваются. Волнуются. Естественно.

Сумка.

— Моя сумка, — произносит она.

Чье-то лицо склоняется над ней. Женщина. Милая женщина.

— Дорогая, «скорая» уже в пути. Все будет хорошо. Постарайтесь не двигаться. Они сейчас приедут.

Сумка.

— Ваши покупки на месте. Пакет из «Сейнсбери».

Да нет. Сумка.

Сумки нет. Это она как-то сразу поняла.

Еще один голос. Оттуда, сверху. Мужской.

— На нее напали сзади. Вот в чем дело.

Ах вот в чем дело!

Переговариваются. Несколько голосов. Ей неинтересно их слушать. И-у, и-у, и-у. Вот оно. Никогда не спрашивай, по ком звонит колокол.

Чьи-то опытные руки. Подняли, перенесли. В машине «скорой помощи» она лежит на боку в какой-то жесткой трубе. Болит. Где болит? Не знаю. Везде. Можно пока поспать.

— Пожалуйста, не закрывайте глаза. Мы приедем через несколько минут.

Каталка. Вперед и вперед. Коридоры. Люди проходят. Поворот направо. Стоп. Опять лифт. Трубу убирают. Теперь она на спине.

Медсестра. Улыбается, но деловая. Имя? Адрес?

Это она может сказать. Без проблем.

Дата рождения?

И это тоже. Не очень-то приятная дата. Слишком много лет прошло.

Ближайшие родственники?

Роуз это не понравится. Сейчас ведь утро, верно? Роуз, должно быть, у его светлости.

Ближайшие родственники на работе. Не надо их беспокоить. Пока не надо.

По понедельникам Роуз приходила позже обычного, потому что забегала в банк, чтобы снять некоторое количество денег со счета своего работодателя и оплатить чеки за неделю. Генри терпеть не мог банкоматов и электронных платежей. Он любил получать за лекции и статьи живые деньги. Электронная почта — тоже не его стихия, так что сообщения отсылала Роуз. Иногда она подозревала, что Генри вообще не умеет включать компьютер. Хотя, кто его знает, возможно, старый дьявол успешно бороздит киберпространство и в отсутствие Роуз гуглит старых друзей и врагов.

— Думаю, можно обойтись без «лорд Питерс» и «миссис Донован», как вы считаете, Роуз?

Он предложил это, когда она проработала у него неделю. Сначала у нее не очень получалось называть его по имени, а потому она вообще никак его не называла. В конце концов, кем бы он ни был сейчас и чем бы ни занимался раньше, он принадлежал к поколению ее матери. Да, некоторых друзей матери она называла просто по имени. Но их она знала всю жизнь, и они не были профессорами престижных университетов, главами королевских комитетов, советниками премьер-министров и так далее и тому подобное. Целый шлейф титулов после фамилии. Люди на улице иногда оглядывались, как бы припоминая: «Где я видел это лицо?» И вообще, Генри мог быть очень резким, если кто-то позволял себе излишнюю фамильярность.

— Роуз, это должно быть короткое, сдержанное письмо: «Лорд Питерс не рекламирует ничьи книги». Если вы склонны писать пространно, можете добавить, что нет, лорд Питерс не помнит разговора в тысяча девятьсот девяносто третьем году, о котором упоминает господин…

Что ж, за десять лет отношения кристаллизуются. Только что вышедший на пенсию, вспыльчивый, самоуверенный Генри, у которого она начинала работать, превратился во вздорного семидесятишестилетнего старика с еще большим самомнением и непредсказуемыми реакциями, к тому же пристрастившегося к кларету. Стараешься вести себя очень осторожно. Иногда подумываешь послать все это подальше и уволиться. Правда, работа довольно удобная, и Генри, надо отдать ему справедливость, всегда добавляет к зарплате некоторую сумму. Мало ли как жизнь сложится, а такая работа все же лучше, чем корпеть за компьютером в офисе. Сначала, получив ее, Роуз решила, что Господь услышал ее молитвы о частичной занятости. Она работала только по утрам, а потом, забрав детей из школы, до конца дня принадлежала только им.

Теперь, разумеется, это не имеет значения: Джеймс в Сингапуре, Люси — в колледже.

Опаздывает больше чем на полчаса. Задержалась в банке. Этот проклятый чек. Генри будет раздражен: самому разбирать почту, вникать в каждое письмо.

Или, если повезет, промурлычет:

— Миленькое письмецо из Корнуолла, Роуз. Хотят присудить мне почетную докторскую степень. Как думаете, стоит нам принять участие в церемонии?

Он теперь не любил путешествовать один. Время от времени Роуз удостаивалась чести сопровождать его. Палка о двух концах. Да, конечно, это шанс побывать там, где, возможно, иначе никогда бы не побывала. С другой стороны, ты сопровождаешь Генри, а ей хорошо известно, как с ним бывает трудно. Ты теперь «миссис Донован, мой личный секретарь» — либо сплошная беготня и голова трещит от светской болтовни с незнакомыми людьми, либо, наоборот, слова сказать не с кем. Гостиницы иногда так хороши, что это отдельное удовольствие. Полеты — бизнес-классом, а если поезд, то тоже в первом классе — ведь дорогу всегда оплачивает тот, кто приглашает.

Она свернула с шумного проспекта и последние несколько ярдов прошла по тихой зеленой улочке с элегантными домами. Дорогими домами. Профессора обычно не слишком богаты, но отец Генри был какой-то промышленник. Деньги достались Генри по наследству — отсюда и особняк в привилегированном районе Лондона. Особенно роскошным он кажется, если ты сама занимаешь с семьей половину дома в Энфилде, а выросла в семье двух учителей на окраине Сент-Олбанса. Иногда Генри покровительственным тоном отпускает ей комплимент: «У вас безукоризненный синтаксис, Роуз. Вот что значит воспитание».

Ее мать всегда отзывалась о работодателе дочери с прохладцей. Именовала Генри не иначе как его светлостью. Естественно, они ни разу не встречались. Мать развлекали рассказы Роуз о его привычках, высказываниях, иногда и правда блестящих, но Роуз всегда отдавала себе отчет в том, что мать считает ее работу мелкой. Роуз могла бы добиться большего. Эту тему, впрочем, они никогда не затрагивали. Все доводы и контрдоводы так и остались невысказанными. «Образованная, неординарная, энергичная — столько открывалось возможностей!» — «Но я никогда не собиралась делать карьеру. Я сама выбрала это».