Что написано пером - Лёля Графоманская

рассказ

Венеция именно такая, какой ее ожидаешь увидеть после многочисленных фильмов, фотографий, картин и рассказов. Мосты и мостики над каналами охотно предлагали себя, узкие набережные и неожиданные улочки в два плеча шириной вдруг появлялись перед тобой, стоило лишь слегка изменить галс. Вечно зовущая часть культуры – торговля – исподтишка делала свое дело: показывала город и кормила его, заманивала вглубь, все дальше и дальше, от магазинчика к магазинчику. Вот засахаренные лепестки фиалок в развес – в корзине на витрине лежат и посверкивают (это так вкусно!), вот карнавальные маски и платья с такими кринолинами, о каких мечтают все девчонки от пяти до восьмидесяти пяти, вот текучая фантазия муранского стекла – от муравья в натуральную величину до гигантских люстр (мне предложили купить одну, но тогда мне пришлось бы выселить весь стояк в моем подъезде и прорубить все перекрытия), и, конечно, всякие дамские штучки: шкатулочки, посуда, колечки, кулончики на бархатных ленточках – глаза вразбег, сознание отключается, кидаешься с горящими очами к стойке и в упоении перебираешь эти волны, волны, волны…

…Волн много в Венеции. И они не создают ощущения ненадежности, даже если ты плывешь на гондоле (по-итальянски ударение на первый слог). Я и не представляла себе поездки в Венецию без катания на этих знаменитых плоскодонках. В конце-концов, я нормальный среднестатистический турист и тоже должна обеспечить местному населению сезонный заработок. Иначе, чем оправдаться перед ними за круглогодично-круглосуточное беспокойство от набегов искателей интересненького?

…Мы бродили-бродили, посетили Дворец Дожей, поужинали в какой-то подворотне, из каковых, собственно говоря, по большей части и состоит город, купили спагетти черного цвета (исключительно на эксклюзивные подарки, поскольку нигде в ресторанах не видели, чтоб сами итальянцы их готовили и уж тем паче ели), увековечили свою роль в истории Венеции в формате «десять на пятнадцать, глянец» и уже почти заскучали, как вдруг я увидела гондольеро и его черную, лаковую, с красными кожаными креслами, с желтым веслом, подругу. Это именно подруга, поскольку я не могу себе представить, как можно, не вынимая весла из воды, уговорить огромную, длинную просто лодку, входить в повороты шириной не больше трех метров под прямым углом, не задев при этом ни одного камушка и не шелохнув пассажиров! А подруга пойдет и не на такое… Гондольеро стоял, слегка прислоняясь плечом прямо к четырнадцатому или пятнадцатому веку, и светло встречал взглядом всех переходящих мост в его направлении. На выпуклой полосатой груди скрестил мускулистые руки и отставил ногу точно так же, как Давид у Микеланджело. Черные брюки такого покроя и так сидят – ничего лишнего ни в стиле, ни в границах – абсолютное чутье на «тютелька-в-тютельку»! Я сразу поняла, что сейчас поплыву. Договорились о цене, уселись, отчалили.

– Сеньора, какая у вас красивая дочка (bella bambina)!

– Грацие! (…Ага, ей ещенет десяти лет, а мама уже потерялась на фоне…).

Плывем… Гондольеро рассказывает. Справа здание суда. Ой, какое заплесневелое! Сын сказал: «Теперь я понимаю, что такое страшный суд!».

Плывем… Вот дом, который продается, но никто его не хочет покупать, потому что все его прежние владельцы умерли не своей смертью. Согласна, это неприятно почти так же, как жить не своей жизнью… Сворачиваем в интимные и очень узкие каналы, подруга не сопротивляется гондольеро. С ним она на все согласна. Оборачиваюсь и фотографирую нашего парня. Хотела бы я видеть выражение собственного лица в этот миг…

– Синьора, вы откуда приехали?

– Из России.

– А из какого города? (Ого! Недюжинные знания географии, раз Россия не сливается в его представлении в единый еловый бор с воткнутым в поляну Кремлем).

– Москва!

– О! Я хочу поехать в Москву! Может быть, поеду скоро…

– Может быть или уже точно решили?

Кивает с готовностью, мелко-мелко, по-детски, а в глазах такая надежда: ну, пригласи!!! (Да, пригласи… А что скажет мама? Одного уже приглашала… Правда, он не умел править гондолой и петь венецианские песни. Отворачиваюсь и стараюсь сделать это грациозно). Плывем…

Слева дом Казановы. Оборачиваюсь (грациозно, конечно) с вопросом:

– А сегодня в Венеции еще остались Джакомо Казановы?

– Si, – и стукнул себя в грудь кулаком, рассмеялся радостно и чисто, абсолютно просто и без всякого кокетства.

– О-ля-ля!!! (игривый взгляд). Видимо, чересчур игривый, потому что вся моя семья хором спросила:

– О чём это вы говорите?!