Татуированный пес - Пауль Маар Страница 8

Ни обезьяна, ни сова

Перерычать не могут льва.

А лев зато летать не может,

Хотя летать он хочет тоже.

Кукук с совой его научат

И от него медаль получат.

— Превосходно! Превосходно! — воскликнул Лягушонок и незаметно для соревнующихся съел ещё кусочек шоколада. — Следующий!

— Моя очередь, — сказал Шлевиан и принялся декламировать:

Ни обезьяна, ни сова

Перерычать не могут льва.

А лев зато летать не может,

Хотя летать он хочет тоже.

Но Шлевиан его научит

И от него медаль получит.

— Превосходно! Превосходно! — воскликнул Лягушонок, проглотив украдкой ещё один кусочек шоколада. — Но мне кажется, что где-то я уже это слышал! Или я ошибаюсь?

— Лично я слышу это в первый раз, — сказал Кукук.

— Я тоже, — подтвердил Шлевиан.

— Значит, показалось, — согласился Лягушонок.

— И кто же победил? — спросили обезьяны хором.

Лягушонок задрал голову к небу, закрыл глаза и замер, делая вид, что думает. На самом деле он просто пытался проглотить кусочек шоколада, оставшийся у него во рту. Наконец он открыл глаза и обратился к обезьянам:

— Победителя нет, вы оба молодцы. Нужно устроить новый конкурс. На этот раз выиграет тот, в чьём стихотворении будет больше всего цифр.

— Цифр? — удивлённо спросили обезьяны.

— Да, цифр. Один, или два, или три, или четыре…

— Или пять, — добавил Шлевиан.

— Или шесть, — продолжил Кукук, одобрительно кивая головой.

— Или семь, или восемь, — продолжил Лягушонок.

— Хватит! — крикнули оба поэта. — Мы всё поняли!

— В этот раз начнёшь ты, — сказал Лягушонок и указал на Шлевиана.

Обезьяны опять погрузились в раздумья. Они сидели, закрыв, по обыкновению, глаза и заткнув уши, а в это время наш зелёный друг продолжал уплетать шоколад. На сей раз он мог не торопиться, потому что прошло немало времени, прежде чем Шлевиан забрался на камень и начал:

Семь-я водила хоровод,

Но очень о-сто-рожно.

Смо-три, зимой повсюду лёд,

Свернуть так шею можно!

— Превосходно! Превосходно! — прокричал Лягушонок, рот которого был набит шоколадом. — Красивое стихотворение! Свежо и необычно!

— Погодите, это всего лишь первая строфа, есть ещё и вторая, — сказал Шлевиан. При этом его взгляд упал на Лягушонка, и он удивлённо спросил:

— Скажи-ка, а что это ты как будто растолстел за последние полчаса?

— Не знаю, — сказал Лягушонок. — Может, меня из-за твоих стихов так раздуло от восторга?

— Что ж, это возможно. — Благосклонно кивнув, Шлевиан начал вторую строфу:

О-пять глядит ста-рик сурок

На солнце без-раз-лично,

Он знает твёрдо, там — во-сто-к,

Хоть не бывал там лично.

Он попадёт туда е-два ли,

Его не манят эти дали.

— Действительно превосходно! — восхитился Лягушонок. — И так много чисел спрятано!

— Разве ж это много? — встрял Кукук. — Погодите, вы ещё не слышали моё стихотворение!

На улице одно-сто-ронней

Миллион-иция была…

— Это не считается! — перебил Шлевиан. — Правильно не «миллиониция», а «милиция»!

— Нет, считается! — стоял на своём Кукук. — Потому что проверочное слово «миллионер», а не «милиционер».

— Правильно! — подтвердил Лягушонок. — Продолжаем!

И Кукук начал заново:

На улице одно-сто-ронней

Миллион-иция была,

И каждый шорох по-сто-ронний

Носом видела она.

— Ну как же милиция может видеть шорохи носом? — возмутился Шлевиан. — Она же слушает, ой, я имел в виду — нюхает носом!

— Милиция, возможно, носом только нюхает, — важно заявил Кукук. — А миллиониция может всё!

— Правильно, — согласился Лягушонок, — но позволь мне заметить: в твоём стихе не так уж и много чисел.

— Все они будут во второй строфе, — заверил его Кукук, — я не хотел вываливать на вас все числа разом. Хотел представить их постепенно, чтобы не переборщить!

— Тут ты прав, — согласился Лягушонок. — Перебарщивать нельзя!

И он разом закинул себе в рот оставшиеся четыре кусочка шоколада.

— Итак, вторая строфа! — объявил Кукук, ничего не заметив.

— Конечно, за первой строфой следует вторая, — пробурчал Шлевиан. — Где это видано, чтобы за первой строфой следовала третья?

Увидала, что из склада

В четверть третьего вчера

Двадцать плиток шоколада…

На этом месте Кукук вдруг запнулся. Шлевиан, услышав слово «шоколад», тоже встрепенулся. Оба они стали оглядываться и хором крикнули:

— А где же наша шоколадка?

От неожиданности Лягушонок даже поперхнулся, но всё же успел заглотить последний кусочек.

— Тут! — рассмеялся Лягушонок и ткнул лапой в своё округлившееся пузо. Не успели обезьяны опомниться, как он уже прыгнул в озеро. Бульк! — и нет его.

Что оставалось делать несчастным, обманутым поэтам? Стоя на берегу, на все лады ругали они Лягушонка, но это лишь развеселило его ещё больше.

А потом весь день до самого вечера они рыскали по округе в надежде найти ещё одну шоколадку, но ничего, конечно, не нашли. В конце концов пришлось им удовлетвориться кокосом, который они стащили у дядюшки Коко, работавшего когда-то в цирке. И хотя кокос оказался никудышным, он всё равно пригодился вместо мяча, когда они с горя решили поиграть в футбол.

— Эта история мне тоже очень понравилась! — сказал Лев, дослушав до конца. — Во-первых, там были обезьяны Шлевиан и Кукук, а во-вторых, отличное стихотворение!

— Догадываюсь, какое стихотворение ты имеешь в виду.

— То, в котором говорится, что никто из зверей не сумеет перерычать льва. Это правда, ведь только мы, львы, умеем так потрясающе рычать!

От восхищения самим собой Лев поднял морду и так громко рыкнул, что райская птица, которая сидела на дереве и расправляла своё оперение в двух милях оттуда, упала с ветки от страха. Лев огляделся по сторонам, ожидая аплодисментов.

— Очень солидное рычание! — похвалил его Пёс и одобрительно кивнул головой.