Фруечки - Ольга Яралек Страница 6

— А я верю, что есть, — ответила мечтательно Мямля. — Иногда необычными, м-м-м, могут быть самые обычные вещи.

— Ну что, например? — выпятив губу, спросила Закавыка. Мямля мялась с ответом.

— Вот сама не знаешь, а говоришь.

Закончился день. Фруечки устали. С самого утра они боролись с гусеницами, скатывая лохматых недругов в колечки и сбрасывая с деревьев вниз.

— Уползайте в траву! Нечего листочки наших деревьев обгладывать, — топала ногами Закавыка. — Кусаконожки обжорные! Пухлостенки противные!

Это была давняя борьба. С бабочками фруечки дружили, а вот гусениц, из которых те появлялись, терпеть не могли за прожорливость.

Фруечки очень устали за день.

— Всё. Спать хочу, — зевая, сказала Закавыка. — У меня уже кучки в глазах.

— Г-глаза в кучку, — поправила Мямля.

— Ну, да.

— Пора спать.

И фруечки разошлись по домам. Плакса ещё немножко посидела у зеркала, расчёсывая кудряшки, она очень любила ухаживать за своими волосами. Потом, зевнув, легла в свою мягкую кроватку и сладко заснула. Просыпалась Плакса рано. Вот и сейчас она открыла глаза, но не сразу поняла, что проснулась. Кругом было белым-бело.

— Что случилось? — проговорила Плакса. Она села на кровати и ничего не увидела за окном. Словно снаружи повесили белоснежную занавеску.

Плакса протянула руку и поводила ей, пытаясь отодвинуть белый занавес. Но рука ничего не коснулась.

— Мы утонули в молоке? — спросила себя Плакса.

Она вышла по лиловому коврику на веранду и посмотрела кругом. Всё исчезло, словно и не было никогда. Остался только шелест, шёпот и скрип.

— Эй… — тихо сказала Плакса и опять вытянула вперёд руку. — Есть кто-нибудь?

Её пальцы на руках стали едва различимы. Фруечка сделала несколько шагов назад и вернулась в домик. Затем взяла чайник, высунулась в окно и стала им размахивать, собирая воздушное «молоко». Но когда она посмотрела внутрь чайника, в нём ничего не оказалась.

— Может, это просто сон? Нужно ущипнуть себя. Так всегда делают, когда хотят проснуться.

Плакса ущипнула себя, ойкнула, потёрла больное место и решила всё-таки узнать, в чём утонул фруктовый сад и остался ли здесь ещё кто-то кроме неё. Переходя с листика на лист, она думала:

— А что если все пропали, и на свете осталась только я? Что я буду делать тогда? С кем разговаривать? К кому ходить в гости? Наверное, от постоянного молчания я стану немой.

Фруечка оглянулась. Крона сливы исчезала где-то в белой дымке. Слёзы навернулись на глаза. Но фруечка потёрла их кулачками и сказала вслух:

— Я не буду молчать. Я буду говорить вслух. Как всё странно. Вроде бы это моя слива… А вроде бы нет. Моя была не такая большая. А это какая-то огромная. У неё нет конца. Впрочем, — фруечка посмотрела вниз, — начала у неё тоже нет. Но, это всё-таки моя слива, если мой домик стоит на ней. Она просто выросла за ночь высоко-высоко. Если она росла, то почему не вырос мой домик? Мой домик… Где мой домик?

Тут слёзы снова брызнули из глаз. Казалось, она отошла совсем недалеко, но, переступая с листика на листик, не заметила, как домик скрылся в белом «молоке». Плакса пошла обратно. Она шла осторожно, внимательно смотря по сторонам, но домика нигде не было видно. Тут Плакса неожиданно увидела, что под ногами листочки вовсе не сливы, а вишни.

Сердце Плаксы застучало, как молоток: «Нужно идти обратно!»

Что-то промелькнуло в белой дымке. Фруечка замерла.

Она пыталась вглядеться, но увидеть что-либо было возможно только на расстоянии вытянутой руки. Над головой опять что-то промелькнуло. Фруечка присела. Мимо неё, плавно кружась, пролетел листик и скрылся в белом «молоке».

— Фуф. Это просто листочек.

Вокруг всё казалось таким странным, таким необычным, таким непривычным.

— Я потерялась, — подумала Плакса, медленно шагая неведомо куда. Ей становилось холодно и влажно. Ночная рубашка стала тяжёлой.

— Воды нет, а ночная рубашка сырая, — удивлялась Плакса. — Может, это я так незаметно её заплакала?

Что-то огромное стало надвигаться на неё, покачиваясь. Плакса зажмурилась. Открыв глаза, фруечка увидела ветку, по которой медленно полз Шмель.

— Почему ты ползёшь, а не летишь? — спросила Плакса, словно во сне.

— Потому что очень опасно. Совершенно невозможно летать. Кругом одни стволы. Я уже шарахнулся два раза. Вот теперь ползу. Шмель говорил и уползал куда-то вверх.

— Мне послышалось, или шмели заговорили? Какое всё странное…

Плакса так растерялась, что даже забыла спросить у говорящего Шмеля, где её дом. Он точно мог подсказать.

— Шмель… Шмель… — нерешительно позвала она. Но никто ей не ответил. — И почему я не поползла рядом с ним? Почему дала ему уйти! Может, это последний шмель во всём фруктовом саду. И почему так холодно? Может, это наступила зима? Ах! Какой ужас! А что если это и есть зима. Она же белая. Так написано в ЭНЦИКЛОПЕДИИ.

Фруечка задумалась и шёпотом произнесла:

Сегодня странно всё, чудно, Как будто в сказке где-то, Я потерялась, заодно Ушло, пропало лето.

Плакса продрогла. От слёз опухли глаза и заложило курносый нос. Она посмотрела себе под ноги и перешагнула с листика на какую-то деревянную площадку.

— Всё. Дальше не пойду. Нет сил.

Плакса села, обняла себя за ноги и закрыла глаза. Площадка, на которую она опустилась, плавно покачивалась. Фруечке стало казаться, что она летит, что ветер несёт её далеко-далеко и больше она никогда не вернётся домой. Фруечка хотела было расплакаться, но слёзы закончились. Вздохнув, Плакса заснула.

— Эй, ты что тут лежишь? — прозвенел голос Пуси. — Заболеть хочешь?

Фруечка коснулась щеки подруги:

— Да ещё в холодной и влажной ночной рубашке!

Плакса открыла глаза и с удивлением уставилась на подругу.

— Пусенька! Ты вернулась!

— Я никуда не уходила. А вот как ты ко мне на веранду попала ночью?

Тут Плакса поняла, что сидит возле дома своей подруги.

— Пуся! Наступила зима! Я сейчас умру от страха! Все глаза проплакала.

— Какая зима? Где?

— Кругом бело! Смотри!