Удивительные путешествия по реке времени. Книга вторая. Неожиданные встречи - Алена Бессонова Страница 49

– Бабушка, а разве «удовольствие» и «наслаждение» это не одно и то же? – удивилась Василиса.

– Ан нет, ребёнок, удовольствие можно получить от очень простых вещей, – бабушка Лючия вскочила со стула и привычно маленькими шажками побежала по кухне, – от вкусной еды, например, запаха духов, от купания и загорания у моря. Но если ты много-много и вкусно ешь, так же много купаешься или загораешь, тебе ведь может это надоесть! И тогда удовольствие пропадает. Наслаждение человек получает от совсем других занятий. Когда вставляешь в раму только что законченную тобой картину, когда построишь свой дом, когда поможешь товарищу выучить урок, а он потом получит пятёрку и скажет тебе «спасибо». К наслаждению надо приложить ум. Наслаждение никогда не надоедает, всегда будет хотеться ещё и ещё. Вот и Микелино получал наслаждение от работы с камнем, от того что у него, в конечном счёте, из этого камня получалось.

– С каким конкретно камнем было связано его наслаждение? – деловито осведомился Кешка. – Вероятнее всего с бр-р-рулиатом. Я однажды видел, как он сверкает! Глаз не отвесть!

– Разве бриллиант камень для скульптора? – усмехаясь, возразила попугаю бабушка Лючия. – Так себе камешек, бирюлька! Мрамор! Мрамор – греческое слово, оно означает «сияющий камень». Из мрамора он делал вечно живых богов и людей. В мраморе он обманул природу. Она матушка отпустила человеку крохотную жизнь, а Микель сотворил чудо. Его человек, в мраморе, был не хуже живого, но он был вечен.

– Так, Рибаджо! – затараторил попугай. – Куда ты дел тот большой камень с огорода? Тащи его сюда. Буду ваять принца Кешью V. Получать наслаждение. Я должен жить вечно и остаться в памяти потомков навсегда!

– Тоже мне, вспомнил, – недовольно поморщился Рибаджо, – мы его ещё на прошлой неделе на помойку свезли. Его кошки весь засикали…

– Как?! – ахнул Кешка. – А памятник?! Мне, памятник?! Ты, вонючка, лишил меня вечности!

Кешка закрыл крыльями глазки и застонал:

– Моя вечность! Кто достоин вечности, если не я?!

– Прекрати паясничать, [239]– строго сказала бабушка, – мне это не нравится.

Кешка тут же замолк, убрал крылышки на место и почти счастливым голосом сказал:

– Ты убедила меня, бабуничка! Мне ещё рано думать о вечности. Всему своё время. Успеется и о парадной скульптуре подумать. Предполагаю поставить её у входа в Эрмитаж. [240]Ты как мыслишь, бабуничка?

– Цыц! – прикрикнула на попугая бабушка.

– Ну, цыц, так цыц! – тут же согласился Кешка и умолк.

– А кто привил Микеланджело любовь к камню, Лючия? – спросил Рибаджо.

– Мать мальчика умерла очень рано, отец отдал его в семью кормилицы, муж которой был каменотёсом [241], – бабушка Лючия, всё ещё бегала мелкими шажками по кухне, ну не сиделось ей и всё, – почти до десяти лет маленький Микель смотрел, как заготавливают камень. Сначала он им просто восхищался, а потом научился любить.

Лючия опустила руку в карман своей необъятной юбки и извлекла оттуда небольшого размера камень

– Смотрите, это жёлто-красный мрамор из Сиены, – Бабушка подняла вверх руку и подставила камень солнечному лучу. – Правда, хорош! Он похож на закат Солнца перед морозным днём. Такой же яркий. Разве бриллиант может сравниться с ним по красоте. А вот ещё…

Лючия опять вытянула камешек из кармана.

– Это прозрачный мрамор Чиполино, с синими и белыми разводами, он похож на цветок бородатого ириса: глазки и ушки белые, а борода синяя. А это, – Лючия продолжала извлекать камни из кармана, – темно-зелёный мрамор из Прато. [242]Разве это не чудо? Он похож на лист винограда в каплях росы. Вы когда-нибудь пили росу с виноградных листьев? Нет? Попробуйте, очень вкусно. А это любимый камень Микеля – снежно-белый каррарский мрамор. [243]Дитя бога! Вспомните, когда вы катаетесь на лыжах, видите перед собою сверкающее льдинками снежинок поле, разве ваши сердечки не замирают от красоты и восторга. Вот так и Микель, задыхался от восторга, когда видел белую мраморную глыбу. Уже тогда он заранее знал, кто спрятался в ней. Нужно было только отсечь лишнее и выпустить на волю человека. За всю историю земли никто лучше его этого не делал. Уж поверьте мне, старой волшебнице!

– Я бы мог, – горько вздохнул попугай Кешка, – но мой камень оттащили на помойку. Какой скульптор погиб во цвете лет! Ах, какой скульптур!

– Бабушка Лючия, мы, завтра будем в пещере Томмаза Мазини знакомиться с Микеланджело? – с надеждой спросила Василиса.

– Нет, ребёнок, к Томмазо мы завтра не пойдём, – бабушка Лючия виновато улыбнулась, – Томмазо друг Леонардо да Винчи. А Лео и Микеланджело всегда соперничали, даже недолюбливали друг друга. Мы будем перемещаться туда, где живёт дух Микеля. А живёт он, вот уже почти пятьсот лет, недалеко от дома, где рос. Нужно только чуть пройти по полю, перебраться через ручей, взобраться на холм и спуститься к дому каменотёса, того, чья жена вскормила Микеля своим молоком. Завтра по утренней зорьке мы пойдём туда тем же путём, которым бегал маленький Микель. К восходу солнца он наверняка будет уже там.

– Как бабушка? – воскликнул Алька. – Разве Микеланджело не умер?

– Что ты, мальчик, – ответила с грустью Лючия, – умерло его тело. Дух его живёт в его скульптурах. Но об этом завтра, завтра. А сейчас отдыхать! Марш в кровати, я тоже пойду, устала…

Небо ещё только слегка поголубело, а вся компания во главе с бабушкой Лючией уже карабкались по склону холма на встречу с Микеланджело. Юноша действительно был там, где сказала Лючия. Он смотрел вдаль на лежащую у его ног Флоренцию.

– Здравствуй Микелино, – бабушка Лючия слегка тронула юношу за плечо. – Любуешься Флоренцией?

– Любуюсь, Лючия, – кивнул юноша. – Я тасканец [244]и для меня лучший город на земле Флоренция. Посмотри на её морковные крыши, на маленькие улочки и белостенные дома, на купола её соборов. Она, как заботливая матушка обняла тёплыми руками и дворцы и бедные домишки, и кажется, что она любит их одинаково. Всех притулила, всех приютила. Чувствуешь, какими духами душится матушка Флоренция? Это жасмин и олива! Она готовит свои духи сама, лучше всякого парфюмера [245]. Даже Солнце завидует цвету оранжевых крыш, поэтому оно здесь тоже оранжевое, а не жёлтое как везде. Смотри, как горделиво торчит кирпичный купол собора Санта Мария дель Фьоре, тюльпан, да и только!