Большая книга о разбойнике Грабше - Гудрун Паузеванг Страница 45

— Я буду почтальоном, — ответил Олл.

Народ съехался в цирк со всей округи, приходили семьи с младенцами и с прабабушками. И Грабши выдали самое грандиозное представление в своей жизни. Они показали все номера, какие умели.

Римма кувыркалась на серой лошади в яблоках и вместе с Руладой ездила по канату на велосипеде-тандеме.

Ума не только крутила невероятные сальто: боковое, спиральное и сальто-мортале, но и качалась на трапеции вниз головой, прямо над капитаном Штольценбруком, и вдруг схватила его за руки, выдернула из публики и стала раскачиваться с ним вместе, взлетая высоко над ареной, а потом аккуратно вернула его на место.

Молли выступала с третьим поколением морских свинок — они выполняли балетные па под собственный аккомпанемент на игрушечном пианино. Играли «Чижика-пыжика» и «Собачий вальс».

Лори жонглировала морскими свинками и ездила на одноколесном велосипеде, держа на плечах бабушку Лисбет, которая прижимала к груди шкатулку с шитьем, аптечку и кассу.

Лисбет-маленькая вызвала бургомистра, он встал к деревянной стенке в центре арены, и циркачка с закрытыми глазами метнула в него двенадцать ножей, которые вонзились в дерево точно по контуру, не задев бургомистра, но пригвоздив его шляпу. Салка играла одновременно на трех трубах.

Олди выступала с четырьмя слонами: они подкидывали ее в воздух и ловили хоботами. Арлоль с Альфредо и верблюдом показывали фокусы и смешили публику так, что чихенбуржцы рыдали от смеха.

Грабш поднял Дзампано за передние лапы и, танцуя медленный вальс со львом, положил голову ему в пасть. Дзампано зарычал (он не любил танцевать на задних лапах), и в шатре все замерли, не дыша. Зато когда Грабш, целый и невредимый, вынул голову из пасти, публика взорвалась, захлопав и затопав от восторга. На бис львы по команде, куря трубки, прыгали через верблюда. А потом Грабш спросил, не хочет ли кто-нибудь из зрителей побороться с ним. Победителю приз — тысячу марок. Но никто из публики не захотел. Даже Штольценбрук. Неудивительно: все ведь знали, что Грабш — самый сильный человек в Чихенбургской округе.

А что же Олли? Она не выступала. Она стала секретарем бабули Олди. Звонила бургомистрам тех городов, куда направлялся цирк, рисовала афиши и расклеивала их на афишных тумбах. И помогала бабушке Лисбет продавать билеты, ведь народу набегало все больше.

Только в конце каждого представления, когда на арену выезжала на Джумбо бабуля Олди в лиловом платье с оборками, Олли присоединялась к труппе. Оркестр играл туш, и вдруг на слона запрыгивали все Грабши. Ромуальд влезал к маме на плечи, на него Олли, на Олли — Салка, на Салку — Лисбет, на Лисбет — все Ромуальдолли, вставали друг на друга, почти до купола цирка. Последним по сестрам карабкался Олл, до самого верха — до Арлоль — и вскакивал ей на плечи. И номер на этом не заканчивался: Джумбо сгибал хобот, на него садилась бабушка Лисбет, и одновременно Альфредо вис у слона на хвосте и корчил рожи.

Нет, такого гала-концерта мир еще не видывал! У чихенбургской публики от удовольствия голова шла кругом. А после цирка, когда артисты отправились на рыночную площадь, где для них было выставлено угощение, зрители выстроились по сторонам улицы и махали флажками. Вместе с Грабшами и их друзьями за стол сели бургомистр Чихенау с супругой и капитан полиции Штольценбрук с супругой. Позвали и Антона Шпехта. И пожарную команду, и всех полицейских, и лесорубов, и всех жителей округи, которых когда-либо грабил Грабш. А Олли пригласила всех своих бывших коллег с фабрики свиней-копилок.

Между Альфредо и бабушкой Лисбет сидели машинист товарного поезда, начальники обеих станций, стрелочник и станционный кассир, а старый лесник Эммерих, который не раз прислушивался в лесу к звукам Грабшей, закусывал теперь рядом с бабулей Олди и гладил Чапу, слепую от старости, которая, недоверчиво рыча, обнюхивала под столом бабушкины оборки.

Не было только Макса. Он не смог отпроситься. Тетя Хильда терпеть не могла цирк и до сих пор не доверяла разбойнику Грабшу, хотя он и перестал разбойничать и прославился на весь мир.

Глубоко за полночь Грабши встали из-за стола, и караван с повозками и слонами направился в лес в сопровождении чихенбуржцев, не желавших расставаться с любимыми циркачами. Самые верные спутники дошли с ними до болота. А там и они повернули назад, в город.

— Возвращайтесь скорее, друзья! — кричали они артистам, а те, оставив фургоны на берегу, вереницей из людей и животных вышли за предводительницей — бабулей Олди верхом на Джумбо — на потайную тропинку.

Веселые проводы бабули Олди

Когда Грабши подошли к родному круглому дому, солнце как раз вставало из-за леса, и в его лучах вспыхнул заброшенный сад, где молодые деревца стали большими деревьями, повсюду сновали морские свинки, а на грядках ковырялись куры. Рулада, узнав старую туалетную палатку в зарослях ноготков, издала радостный клич. Ума нашла старые качели, на которых она тренировалась много лет назад. А когда Олли отперла дверь, под ноги ей ручьем бросились мыши и рассыпались по огороду.

Бабуля Олди и Альфредо провели слонов между ревенем и морковной чащей в большой лес, поставили в хлев верблюда и лошадь и заперли львов в пещере. В ней было полным-полно летучих мышей. Их помет кучами высился на полу.

После долгих поисков в высокой траве бабуля Олди разыскала яму, которую Олли в незапамятные времена копала для Грабша. Она причмокнула от удовольствия, спустилась в яму и легла на дно. Могучей и широкой Олди яма пришлась ровно впору. — Альфредо, принеси-ка мою подушечку! — попросила она.

Альфредо принес подушечку, которой она седлала слона, и положил ей под голову.

— Знаешь, Альфредо, — сказала она, — это было великолепное возвращение. Дома стало еще уютнее, чем бывало в мои времена. Ты можешь представить себе, чтобы где-нибудь умирать было приятней, чем здесь — среди зелени, зверей и детей?

— Олди, ты решительно настроена на сегодня? — вздохнул Альфредо.

— Уходить надо на самом интересном месте, дружище, — сказала бабушка Олди. — Но только не на голодный желудок. Что-то я проголодалась от ночного похода. Зови всех сюда. Пусть составят мне компанию за моим последним завтраком.

Альфредо бросился в дом, где бабушка Лисбет и Олли что было сил хлопотали у очага. Олли сбивала масло, Римма крошила петрушку и лук, бабушка Лисбет успела найти в курятнике несколько свежих яичек и жарила шипящую глазунью. По саду плыл кофейный аромат, его-то и учуяла в яме бабуля Олди. Салка резала хлеб, который они привезли из города.

Альфредо что-то зашептал обеим хозяйкам. Те закивали.

— Дети, завтракать будем в саду! — объявила Олли. — Помогите все отнести!