Капитан Крокус - Федор Кнорре Страница 43

Бронзовые боги, купаясь в вонючем дыму, смотрели со своей скалы, пряча усмешку, а дельфины, казалось, с удивлением высовывали острые носы и не прочь были, кажется, вовсе нырнуть в свои бронзовые волны.

Игрушки корчились, лопались, обугливались и превращались в пепел, когда пожарные поливали их сверху лёгкими струйками горючего.

Книжки сказок вели себя по-другому. Их большие листы с пёстрыми картинками иногда вдруг распахивались и, подхваченные потоком горячего воздуха, взлетали над площадью, а многие даже перелетали через крыши, взмахивая обгорелыми краями страничек, как крыльями.

Большая часть вспорхнувших листков падала обратно на площадь, но некоторые улетали совсем, куда-то далеко, может быть за черту города, в те страны, где сказки не были запрещены. А некоторые падали на крышу дома, стоявшего на краю площади.

Но и эти листки не оставались там лежать спокойно — они, как птицы, только присаживались на минутку, взлетали и, пролетев несколько шагов, садились снова, а затем поднимались в воздух и улетали.

Несколько маленьких фигурок метались по крыше, запыхавшись, стараясь не упустить ни одного листка. Стоило какому-нибудь листку прикоснуться к крыше, как кто-нибудь на него кидался, накрывал, как бабочку, и бережно прятал за пазуху.

— Поймал! — пискнул Мухолапкин, подпрыгнув с опасностью для жизни, и шлёпнулся плашмя на самом краю крыши, так что голова свесилась над площадью.

Малыш и Щелкунчик схватили и оттащили его за ноги от края.

— Молодец! — сказал Щелкунчик. — Только в следующий раз ты так поймаешь тумбу там внизу, на площади, а лететь туда далеко!

— Держи-и! — закричал Ломтик и кинулся ловить в воздухе большой лист с нарисованными лебедями.

Лист покружился у него над головой и сел на крышу.

— Что у тебя? — крикнул Малыш, следя, задрав голову, за порхающими в воздухе листками.

— Сказка про лебедей! Только ни конца, ни начала!

— Ага, поймал «Красную Шапочку»! — торжествующе воскликнул Щелкунчик. Только волк оторван.

— А у меня даже названия нет. Какой-то король дерётся с драконом. И кажется, ему плохо приходится. Похоже, дракон его слопает… Тут еще замок и какая-то женщина с узлом, и из окон смотрят противные рожи и хохочут…

К тому времени, как догорел костёр, каждый из них набрал целую пачку обгорелых листочков, и на каждом из них так и теснились гномы, русалки, дурачки, короли, драконы, ведьмы, корабли, ковры-самолёты, джинны и сказочные города, хрустальные дворцы, пещеры и замки.

В то время когда с площади пожарные убирали остатки костров, в гуще толпы мелькнуло несколько мальчиков. Никто не обратил внимания на то, что все они выглядели странно пузатыми. У каждого под рубашкой был спрятан его улов полусгоревших сказок…

С наступлением вечера они, как всегда, собрались отправиться на Шлаковый пустырь — там дела было теперь по горло. Ломтик забежал на минутку к себе домой. Он никак не мог пропустить время ужина. Кашей ещё согласился бы пожертвовать, но мысль, что он может упустить сладкий пирожок или ломтик пудинга со сливовой подливкой, была сильнее его.

Только один Малыш согласился подождать его, чтоб идти вместе. И ждать ему пришлось недолго. Ломтик кубарем скатился с лестницы, и даже при плохом освещении было видно, что одно ухо у него стало в полтора раза больше другого и светится, как красный сигнал светофора.

Это случилось уже не в первый раз, и Малыш ничего не стал спрашивать у своего друга, а Ломтик, быстро шагая к пустырю, молчал и только натужно сопел, как человек, который поднял и тащит непосильную тяжесть. Уже на полдороге Малыш сказал:

— Если приложить лягушку, говорят, сразу как рукой снимет! Погоди, я сейчас попробую поймать.

— Иди ты!.. — буркнул Ломтик, который в эту минуту ненавидел весь мир и всё человечество. Но всё-таки сел на краю болотца и стал ждать.

Малыш промахнулся по первой лягушке, но вторую удачно накрыл шапкой и осторожно взял в руку.

— Давай ухо, сейчас я тебя вылечу!

Он осторожно поднёс лягушку к лицу Ломтика и приложил к больному уху. Лягушка сразу задрыгала всеми четырьмя лапками, точно её в воду пустили.

— Ну как? — участливо спросил Малыш.

— Кажется, помогает. Только она щекочется.

— Потерпи… Теперь она, наверное, уже согрелась, я её приложу к тебе спинкой… Ну как?

— Лучше!

— Я говорил, что лягушки помогают!.. А за что он тебе надрал ухо?

Ломтик угрюмо помолчал, осторожно трогая ухо. Малыш отпустил нагретую лягушку. Она в два прыжка добралась до своей лужи и с разбегу шмякнулась туда, спеша освежиться в прохладной воде.

— Видишь, как она распарилась от твоего уха… — сказал Малыш. — За что это твой отец так рассердился?

— Нашёл у меня за рубашкой листки, которые я наловил на крыше… Ну, и, ясное дело, теперь побежит сдавать их пожарным. Пока он ещё был он, он бы этого никогда не сделал. А теперь он что хочешь сделает. Вовсе может оторвать ухо. Что ему!

— Как это… он… не он?.. — со страхом, шёпотом спросил Малыш. — Ты думаешь, он — не он?

— Да какое сомнение может быть! У него руки совсем другие стали: твёрдые, как железо. И он не позволяет слова сказать против чего-нибудь самого малюсенького… ну, что жалко тебе слона из Зоопарка… И он заставляет меня каждое утро шаркать ножкой перед секретным портретом Генерал-Кибернатора, перед этой… — Ломтик осторожно понизил голос до самого тихого шёпота, — перед этой круглой кляксой!

— Значит, ты уверен, что твой отец… автомат? — с ужасом прошептал Малыш.

— Точно! Я тебе давно говорил, что подозреваю, а теперь-то только дурак не поймёт. Мой старик был славный малый, чихал на всё, смеялся над полицией и мне советовал не очень-то верить всякой ерунде, какую вколачивают в школе нам в голову… А этот, теперешний, — он сам ни разу не пройдёт по комнате, без того чтобы не шаркнуть ножкой и не вытянуться перед портретом Генерал-Кибернатора… А портреты ты знаешь у нас где? В каждой комнате висят, даже в уборной. Мы целый день только вытягиваемся во фронт и щёлкаем каблуками, другой раз, пока щёлкаешь, уже опоздаешь сделать что-нибудь или кипятком ошпаришься… Зато в уборной я запрусь и сижу всё время с высунутым языком — показываю портрету язык и строю противные рожи, когда никто не видит!

— Молодчага, правильно делаешь! — горячо пожал ему руку Малыш. — А то сам себя перестанешь уважать! Ну, пошли, пора на дежурство.

Они зашагали к дому Капитана Крокуса по пустырю, который ещё недавно был настоящим пустынным пустырём, а теперь стал пустырём очень оживлённым и многолюдным.

С разных сторон шуршал в темноте шлак от осторожных шагов, кто-то оступался, тихие голоса перекликались, маленькие фигурки крадучись выбирались из отверстия заброшенной трубы…

То и дело скрипела калитка. Она едва успевала закрыться, как в неё стучался уже следующий посетитель: мальчик или девочка. Редко кто являлся в одиночку, чаще всего появлялись пары, четвёрки, а иногда и целая цепочка — человек пять-шесть, держась за руки, потому что путешествие через тёмный пустырь многим казалось страшноватым.