Гарри и попугай - Дик Кинг-Смит Страница 4

В доме Холдсвортов одно воскресное утро было похоже на другое. К столу неизменно подавались яйца в мешочек, после чего Гарри шёл мыть посуду и вытирать со стола, а родители отправлялись в гостиную. Там мама углублялась в чтение, а папа с головой уходил в кроссворд. Гарри мог прервать сие действо, которое госпожа Холдсворт называла «моим выходным утром», лишь для того, чтобы принести им свежий кофе. В оставшееся время Гарри был предоставлен самому себе и развлекался как мог.

Вообще-то у Гарри неплохо получалось развлекаться, но часто, особенно по таким воскресеньям, ему приходило на ум, что неплохо было бы иметь друга, с которым можно поговорить и поиграть.

«Теперь у меня есть такой друг», — думал Гарри, торопливо домывая последнюю тарелку. Разлив по чашкам чёрный кофе, Гарри взял в руки поднос и направился в гостиную.

Мама уже сидела на диване, задумчиво листая книгу, а папа устроился в своём любимом кресле и, сдвинув брови и пожёвывая карандаш, корпел над кроссвордом из утренней газеты. Мэдисон тихо сидел в своей клетке.

— Спасибо, дорогой. — Госпожа Холдсворт взяла с подноса кофейную чашку. — Ты уже вымыл посуду?

— Да, мама.

— Благодарю, сынок, — сказал отец и поставил чашку рядом с собой.

— Не за что, папа.

Мэдисон пронзительно закричал.

— Надеюсь, птица не устроит нам утренний концерт, — нахмурился господин Холдсворт. — Мне никак не сосредоточиться.

— Я заберу его в свою комнату, ладно? — быстро нашёлся Гарри.

— Отличная идея.

Госпожа Холдсворт оторвала от книги взгляд.

— Но попугай может…

— Не может, — успокоил её Гарри.

Мэдисон возмущённо захлопал крыльями.

Еле сдерживая смех, Гарри открыл дверцу клетки и выбежал из гостиной уже с попугаем на плече.

Весь воскресный день и последовавшие за ним школьные каникулы Гарри и Мэдисон говорили, говорили и говорили. Укрывшись в детской, они болтали без умолку с утра до вечера. Сорок лет, проведённые в компании профессора Джорджа Холдсворта, не прошли для Мэдисона даром, попугай стал превосходным рассказчиком.

Он рассказывал Гарри про бейсбол, регби, свою жизнь в Кембридже и даже немножко про президента Мэдисона.

Попугай, в свою очередь, узнал много нового о крикете, футболе, Гринвиче и самом Гарри.

Он так и засыпал мальчика вопросами.

— Сколько тебе лет, Гарри? — перво-наперво поинтересовался Мэдисон.

— Десять.

— Десять? Это просто замечательно!

— Почему?

— Знаешь, когда я вылупился в этот мир из яйца, дяде твоего отца было чуть за пятьдесят. Получается, что я провёл половину жизни в обществе пожилого человека. Пойми меня правильно, Гарри, я очень любил Джорджа и никогда его не забуду, но в последние годы старик сильно сдал. Думаю, будет весьма интересно провести вторую половину жизни с молодым товарищем. Кстати, почему ты не на занятиях?

— У нас каникулы.

— А в какой школе ты учишься?

— В начальной.

— Ну и как тебе учёба?

— Да нормально.

— Хм, мне-то повезло. Я уже родился с особыми способностями.

— Какими?

— Повторять всё, как попугай.

— О, Мэд, до чего ты смешной!

— К тому же у меня был лучший в мире учитель. Профессор прикладной лингвистики. Не многие попугаи могут этим похвастаться.

— Не многие попугаи в принципе могут говорить, — заметил Гарри.

— А ты шутник, приятель, — усмехнулся Мэдисон.

А ещё друзья очень много играли.

— Какие игры ты любишь, Мэд? — спросил как-то Гарри.

— Ты про футбол и тому подобное? Боюсь, я не создан для этого, старина.

— Нет, нет, мы можем во что-нибудь поиграть вдвоём? В карты, например?

— Да, карточные игры весьма занимательны, только я не могу держать карты, равно как и карандаш, не говоря уже о том, чтобы сдавать или тасовать их. Мне больше по душе настольные игры, в которые можно играть клювом. Мы с Джорджем часто так забавлялись.

— Ты имеешь в виду домино?

— Да.

— И шашки?

— Пожалуй.

— Ну уж в шахматы ты точно играть не умеешь.

Мэдисон склонил головку набок и вопросительно поглядел на Гарри.

— Почему это, парень?

«Потому что, — подумал Гарри, — невозможно представить себе попугая-шахматиста».

— В шахматах нет ничего сложного, паренёк, — тем временем продолжал Мэдисон. — Впрочем, не всегда удобно переставлять клювом фигурки.