Настоящая принцесса и Наследство Колдуна - Александра Егорушкина Страница 4

* * *

Лиза вышла из гардеробной и плотно закрыла за собой дверь.

«Соберись! — велела она себе. — Возьми себя в руки! Получается, что от тебя сейчас многое зависит, почти все, а значит — хватит нюни распускать!»

Лиза фамильным Бабушкиным жестом сжала ладонями виски, развернулась на пятках и побежала к родительскому портрету. Она в последнее время часто бегала посмотреть на него, чтобы в очередной раз подумать о том, какой, наверное, хорошей королевой была мама Уна. Она, наверное, всегда точно знала, что ей делать и как быть. И рассчитать бюджет ей было проще простого. Или это, скорее всего, делал папа. И плакала Уна только в детстве, а в детстве с кем не бывает. В детстве случается и из-за пустяковой обиды реветь в три ручья — это Лиза по себе знала.

Она смотрела на портрет, теребя кончик косы, и понемногу успокаивалась. На нем было столько всего, что чуть ли не каждый раз Лиза находила новые подробности — тщательно прорисованные стежки у мамы на платье, завитки оконного переплета, легкий оттенок желтизны на деревьях дворцового парка вдали — и правда, портрет писали, когда была осень.

А еще Лиза любила слушать, что происходит на картине. Там мерно накатывали на берег далекие морские волны в гавани, шелестели под окном деревья дворцового парка, иногда перекликались чайки. Шуршало мамино зеленое платье, позвякивали бисеринки вышитой на груди розы, шуршали, перешептывались страницами книги на полках… Человеческих голосов, правда, не доносилось, как Лиза ни вслушивалась. Лиза точно знала, что ничего она не выдумывает, картина действительно звучит. Как, впрочем, и многие другие картины. В Эрмитаже, например — она сколько раз слышала, хотела даже Маргаритиному папе сказать, когда он их компанией по музею водил, да побоялась — не поверит. (Илья Ильич вообще после прошлогодних событий просил ему ни о каком волшебстве не напоминать — мол, он и так старается все это забыть как страшный сон).

Родительский портрет, впрочем, звучал все время по-разному — но, может быть, и другие картины по-разному звучат, если слушать их каждый день. Иногда Лиза подумывала, не рассказать ли об этом Маргарите или лучше сразу Илье Ильичу, но каждый раз смущалась и помалкивала. Если уж про эрмитажные смолчала…

А еще Инго как-то — уже давно — говорил, что ему однажды показалось, будто на портрете что-то изменилось, какие-то мелкие детали. Но, наверное, действительно показалось. Не может же портрет меняться. Ей, правда, иногда и самой чудилось, что тени лежат иначе или цвет стал чуточку другой, — но ведь и освещение здесь, в галерее, все время разное…

И тут Лиза застыла на месте.

Розы на мамином зеленом корсаже — вышитой, алой, — не было!

Лиза ойкнула.

Зато роза появилась у мамы в руке. Кованая, металлическая, на стебле — длиной с едва начатый карандаш. Мама держала ее в тонких пальцах, у самого ворота. Странная какая-то роза… для брошки слишком крупная…

Лизе стало жарко. Она внимательно вгляделась в картину — как, оказывается, трудно вглядываться, когда привык слушать! А потом подхватила юбки и со всех ног кинулась обратно к Бабушке. Срочно рассказать ей, она удивится и обрадуется, ей полезно радоваться…

Бежать по галерее и тем более подниматься по лестнице в платье, которое по радингленским понятиям считалось повседневным, было неудобно, и на бегу Лиза мысленно шипела от досады — в джинсах и безо всяких оборок она бы добралась до Бабушкиных покоев в два раза быстрее.

— Лиллибет! — ахнула королева Таль, когда принцесса вихрем влетела в ее спальню. — Ты же у меня только что была! В школу опоздаешь!

— Бабуля, там картина меняется! — выпалила Лиза, присела на край Бабушкиной постели и выложила все на одном дыхании.

Потом посмотрела на Бабушку и оторопела.

Лицо у той стало совсем траурное.

— Бедная девочка, — проронила Бабушка, и Лиза не сразу поняла, к кому это относится — к ней или к маме. — Не надо придавать этому значения. Уна вполне могла как-то заколдовать картину, вот она и меняется. Поверь, это ничего не значит.

— Как — заколдовать?! Мама что, была волшебница?

— Твоя мама была… ведьма, — словно через силу, выговорила Бабушка и тотчас поправилась, — волшебница. Не пугайся, Бетси, я не вкладываю в слово «ведьма» ничего дурного, просто однажды в детстве я поймала ее на колдовстве и запретила впредь этим заниматься. Раз и навсегда. Она, конечно, обиделась, даже не разговаривала со мной несколько дней, но потом смирилась. И я считаю, что поступила правильно. — Бабушка строго посмотрела Лизе прямо в глаза. — Да, до сих пор так считаю. От волшебства одни беды, ты же сама видишь.

— А… — Лиза, которая ничего такого не видела, от ошеломления не сразу подобрала слова. — А Филин что считает?

— Андрей Петрович был тогда в отъезде, — медленно проговорила Бабушка каким-то непонятным тоном, глядя поверх Лизиной рыжей головы. — Я не сочла нужным ничего ему рассказывать, и тебе не советую, это ни к чему. Но я понимаю: Уна могла что-то сделать непреднамеренно, как любой волшебник-недоучка. Я не специалист в магии, но думаю, что во дворце найдется достаточно следов… ее неосмотрительного поведения. Ты наткнулась на один из них — эту картину, вот и все. А теперь ступай.

— Бабуля! — взмолилась Лиза. — Как это от волшебства одни беды? А как же я? Как же Инго?

— Видишь ли, моя бы воля да немного другие обстоятельства — и вы оба никогда и не узнали бы о своих талантах, — ровным голосом произнесла Бабушка. — Просто жизнь сложилась так, что их не удалось скрыть. А так, честно говоря, я бы предпочла с малых лет спокойно готовить тебя в королевы. Тогда из тебя, может быть, вышел бы прок.

Лизу как будто по лицу ударили. А так, значит, из нее прока не вышло?! И волшебница-скрипачка — это чушь собачья? Всего-навсего источник бед? Вот, оказывается, какого мнения Бабушка!

— … Еще неизвестно, кто больше виноват в том, что жизнь так повернулась! — продолжала Бабушка. — Какие там дела нагородил Конрад и так ли уж Уна была ни при чем, когда город захватили… может быть, она была с ними заодно… Вот что, иди-ка, Лиллибет, тебе пора!

— Полвосьмого утра, — упрямо возразила Лиза и даже вцепилась в край постели, будто ее собирались спихнуть. — До школы еще море времени. — Она посмотрела Бабушке прямо в глаза и требовательно спросила: — При чем тут Конрад и мама?

— Я устала, — твердо сказала Бабушка. — Я плохо себя чувствую. Дай мне отдохнуть. И не забывай, что мама тебе мама, а Конрад — отец твоего друга. Незачем тебе знать лишнее. Потом зайдешь и скажешь, что там у тебя по химии.

Лиза с достоинством поднялась:

— Бабушка, раз ты плохо себя чувствуешь, я никого на Новый год к нам звать не буду.

— Еще чего не хватало! — возмутилась Бабушка. — Обязательно позови Льва и младшего Конрада! Ты что, уже и хоронить меня собралась?!

Лиза выскочила за дверь и перевела дух.