Весь мир - чулан - Аглая Дюрсо Страница 38

— У-у! — помотала головой Канючка.

Дорожкин нырнул под платформу и пополз выручать Канючку. Она отступила на шаг, потом еще на шаг, потом еще…

— А-а-а! — завопили трое друзей.

— А-а-а! — завопила Канючка.

Вокруг стало темно, на Канючкино «а-а-а!» откликнулось гулкое эхо.

«Ага! — поняла Канючка. — Я в подземелье!»

Она шлепнулась на пол рядом с клейкой змеей, еще державшей кусок штанины Кладовкина. Но от удара хлипкий пол древнего подземелья заскрежетал и провалился.

Канючка полетела дальше. То есть ниже. Она с треском ломала перегородки между этажами подземелья. Становилось все темнее и интереснее.

Мимо нее проносились аккуратные стопки простыней, лохматые зимние руки великанов, огромные сосуды с темной жидкостью, гигантские книги — наверняка священные…

По дороге Канючка цепляла какие-то колпачки и ведра, наматывала лохмотья, подхватывала ящички и листки, превращаясь в кокон, — и становилась все тяжелее.

Вот и пол очередного этажа.

— Хрясь!

Канючка привычно проломила и его, мельком заметила ножки древнего комода и дощатый пол чулана.

— Кажется, прибыли, — успела она сказать сама себе.

— Дзын-нь! — зазвенело что-то под Канючкой и откинуло ее в сторону.

— Ой, что это? — испуганно спросила Канючка, но никто ей не ответил.

И тогда Канючка попробовала ответить сама себе:

— Качели?

Она осторожно подошла поближе: на месте ее приземления стояла дощечка с пружинкой. От Канючкиного падения пружинка разжалась и, как показалось Канючке, качели сломались. На дощечке под качелями Канючка увидела кусочек сыра.

— Может, это кормушка? — задумчиво спросила она.

Но ей опять никто не ответил.

«Эх, был бы рядом Механюк, он все знает, — с сожалением подумала Канючка, — или Дорожкин, он весь свет обошел, всё видел. Или Кладовкин. Он бы точно заинтересовался этим сокровищем».

— Никого! Никого! — с горечью запричитала Канючка.

Но тут же осеклась. Потому что ошиблась: прямо на дощечке кто-то притаился. Кто-то пушистый. Но гораздо больше самой Канючки.

— Спит? — спросила себя Канючка (спрашивать большое и пушистое она не решилась).

Подошла поближе: никто не сопел мерно во сне.

— Наверное, на качелях укачало, — сочувствующе прошептала она.

И подошла еще ближе. Мех укачанного незнакомца был серебристым и голубым, мордочка — остренькой, глазки — закрытыми; два миленьких зубика торчали из-под усов.

Канючка призадумалась. А потом воскликнула:

— Я знаю, это белка!

Ну конечно же! Она видела зверьков с остренькой мордочкой, остренькими зубками и блестящей шерсткой в книге про Культуру и Отдых! Им нравилось весело крутиться в колесе, их все любили и угощали разными вкусностями!

Все сходится: носик белки, чем-то изрядно помятый почти касался кусочка сыра, одиноко лежавшего на дощечке.

«Какая красивая, — с восторгом подумала Канючка, — и какая тихая! Из нее получился бы прекрасный друг!» И тут ее губки скривились. Она вспомнила кошмарное явление ВЕЛИКАНА! И его угрозу угостить всех ядом!

Канючка еще раз посмотрела на злосчастный кусочек сыра и кинулась на шею своему тихому отравленному другу! Она зарылась мордочкой в мягкий серебристый мех и собралась устроить рев по полной программе. Но тут услышала:

— Тук-тук.

А потом опять:

— Тук-тук.

Что-то тихонько тикало под теплым мехом!

— Принцесса я или нет?! — воскликнула Канючка, схватила острую мордочку и чмокнула своего еле живого друга прямо в помятый носик.

Мех шелохнулся, и на принцессу в съехавшей набок короне уставились глазки-бусинки.

— Ура! Я не ошиблась! Поцелуи принцесс целебны! — радостно захлопала в ладоши Канючка и поправила корону.

Конечно же Канючка ошиблась! То есть принцессой-то она была настоящей, раз ее поцелуй разбудил зверя. Но вот никакая это была не белка. Это была крыса. Мудрая и грустная крыса в шубке из серо-голубого меха. Сегодня ей не повезло: опасная ловушка, из которой крыса обычно осторожно таскала деликатесы, на этот раз ее перехитрила и схватила за нос своими стальными лапами. Упавшая на пружину Канючка освободила крысу из смертельного плена. Крыса ничего этого не знала. Она пришла в себя от горестных всхлипов, объятий и поцелуев совершенно незнакомого существа. Никто никогда не обнимал, не целовал и не тискал крысу. Обычно на нее охотились или ее гоняли. Никто никогда не смотрел на нее с таким обожанием. Обычно все визжали от ужаса, лишь увидев ее тень. Вот почему мудрая крыса решила, что она благодаря смертельному удару ловушки оказалась в крысином раю.

— Я уже летучая мышь?

— Нет! — радостно завопила Канючка. — Ты еще белка!

— Как непредсказуема судьба, — вздохнула «белка» и устало закрыла глазки-бусинки.

— Я тебя не брошу, — убежденно сказала Канючка. — Ты будешь моим другом. Я знаю место, где ты будешь крутить твое любимое колесо!!!

Крыса приоткрыла глаза-бусинки и с трудом села на задние лапки.

Она никогда не мечтала крутиться в колесе и даже не имела о нем никакого представления. Но ей впервые в жизни предложили дружить. А это стоило того, чтобы и вытерпеть колесо, и привыкнуть к нелепому имени Белка.

— Ты умеешь забираться в подземелья? — спросила Белку Канючка.

Белка деловито подтянулась к прорехе в дне комода.

— Хрусть-хрусть, — расширила она двумя укусами проем, обернулась к Канючке и спросила: — А ты?

— Ну… специально я не пробовала… А случайно получалось!

— Хватайся! — скомандовала Белка и сноровисто нырнула в норку над головой.

Канючка в последний момент схватилась за исчезающий хвост, обомлела и потеряла дар речи.

В совершеннейшей тишине Белка с Канючкой на хвосте преодолела два подземных пролета и выбралась на этаж, где хранились зимние меховые головы великанов, огромные рулоны ковров, которые великаны наматывают на шеи, и зимние меховые руки великанов.

— Уф, — сказала Белка, — может, передохнем?

Она изрядно пострадала от меткого удара ловушки. Теперь от стремительного восхождения у нее подкашивались лапки.

— Ну, что же ты молчишь? — обернулась она к Канючке. — И… почему ты плачешь?! Я тебя обидела?! Ты не будешь со мной дружить, как и все остальные?! — И Белка повалилась в рулоны шерстяных ковровых дорожек.

— Нет! Я ни за что тебя не брошу! — сквозь слезы запричитала Канючка. — Особенно после того, что они с тобой сделали!!! Как же они тебя ободрали!