Клятва воина - Брайан Джейкс Страница 32

— Ты обратил внимание на гобелен с портретом Мартина Воителя в Большом зале? — Не отрываясь от крыла Тергена, она показала взглядом на миску с вербеновой водой, и Там тотчас подал ей лечебный настой.

— Конечно. Сразу можно сообразить, что ваш Мартин — могучий воин. Да и не диво, с таким мечом-то…

Сестра Армила бросила быстрый взгляд на меч, с которым МакБерл не расставался.

— Несчетные сезоны прошли с дней Мартина, но легенда о нем и его мече живет. Мы в школе проходили, что рукоять меча принадлежала отцу Мартина, Луке. Барсук по имени Боевой Кабан, правитель Саламандастрона, выковал клинок из металла упавшей звезды, и нет на земле прочнее и мощнее этого клинка. Меч Мартина принадлежит аббатству, его доверяют великим воинам, избранным судьбою, когда Рэдволлу угрожает опасность. Мартин явился мне во сне и объявил, что на тебя пал выбор, Рэкети Там МакБерл.

Дуги задумчиво порылся в засахаренных каштанах и выбрал самый большой.

— А вы уверены, что Мартин не меня имел в виду?

МакБерл мгновенно выхватил меч и расщепил каштан в лапах Дуги надвое. Он отступил на шаг и принялся размахивать мечом, следя за игрой солнечных лучей на поверхности клинка.

— О, сезоны сражений, какое оружие! А как он в лапе сидит, как будто прирос! С таким мечом можно с десятком сразиться.

Армила хлопнула Дуги по лапе, протянутой за очередным каштаном:

— Мистер Дуги, каштаны только малышам.

— Кр-ра-ха-ха! И р-раненым ястр-ребам, котор-рые не тр-русят, — проскрежетал Терген и схватил еще один каштан.

Вечерний пир удался на славу. Рэдволльцы, не прерывая непринужденного общения, наслаждались кулинарными шедеврами брата Грисома и продукцией из погребов Берлапа. Даже прожорливые зайцы не могли справиться с навалившимся на них изобилием — супами, соусами, салатами, пирожками и громадным бисквитным тортом.

В самый разгар веселья, когда песни и шутки сыпались одна за другой, появился Кротоначальник и прошептал Командору:

— Хур-хур, одежка готова, сэр.

Назначенные в отряд МакБерла вышли из-за стола и отправились переодеваться. Вернулись они, сменив молодецкое облачение Дозорного Отряда на невзрачные коричневые и зеленые хламиды деревенщин из лесной глухомани. Клинки сабель потеряли блеск, покрылись слоем сажи из кухонного очага.

— Глаза бы мои не глядели! — сокрушался Крамшо. — Вопиющее нарушение формы одежды, во. Какая-то шайка жуликов.

— Дак… что поделаешь, — утешал его сержант Таран. — Не на парад пойдут, во.

— И хотел бы я увидеть их снова, всех, невредимыми. — Командир сжал отряда плечо сержанта неповрежденной лапой.

Покидавшие аббатство зайцы сердечно прощались с боевыми товарищами, с новыми друзьями и знакомыми:

— Выше уши, старик, во, во!

— Не вешай хвост!

— Дак… тяжко вам здесь без нас будет, во, во! Как вы, бедные, справитесь с такой уймой жратвы!

— Всыпьте им перцу за нас, ребята!

Весь вечер незаметно сидевшая в уголке Керси встала и подошла к де Мэйну:

— Вот, возьмите, и берегите себя, мистер де Мэйн. — Она вручила ему пращу и сумку с камнями, оружие ее погибшего брата.

Фердимонд поклонился зайчихе:

— Надеюсь, мы скоро снова увидимся, мисс Керси.

Едва заметная улыбка тронула губы зайчихи:

— Мне будет очень приятно.

Армила вручила Таму походную аптечку:

— Надеюсь, не пригодится. Здесь бинты и травки.

Там широко ухмыльнулся:

— Вот спасибо. Еще как пригодится. Я Дуги пасть забинтую, чтобы не болтал напропалую. — МакБерл подошел к командиру отряда и отдал честь. — Все готово, сэр! Можем приступить к выполнению боевого задания.

Крамшо отсалютовал Таму тросточкой:

— Надеюсь на вас, МакБерл. Вперед, молодцы, во! Не подкачайте!

Командор щелкнул по носу племянницу:

— Веди себя прилично, сударыня. Будь чуток серьезнее, ты своим смехом любого плакать заставишь.

Молодая выдра прижалась к дяде:

— Слушаюсь, шеф! Буду слезы лить ночи напролет и не дам никому заснуть своими рыданиями.

Брат Гордил отворил калитку в восточной стене и выпустил отряд, похлопывая по спине каждого выходящего. Отряд бесшумно растворился во тьме ночного леса. Гордил запер дверь и повернулся к сестре Скриве:

— Пусть им сопутствует удача!

— Слава Сезонам, ниспославшим Рэдволлу таких бравых защитников.

22

Яростный гнев Гуло наводил панический ужас на его войско. Песцы и горностаи тряслись от страха, глядя на рассвирепевшего вождя, рычащего над останками четырех растерзанных существ. Гуло собственнолапно разнес в клочья часовых, дежуривших в ночь похищения пленниц, не исключая и труп уже убитого Толстяком Дуги. Едва отваживаясь дышать, нечисть вслушивалась в голос предводителя, пытаясь угадать, когда утихнет эта вспышка ярости.

— Я могучий, свирепый Гуло, сын Драмза, величайший, сильнейший воин в стране льдов за Великим Морем! А служат мне сплошь дураки, безмозглые лентяи и неучи. Следопыты сослепу теряют следы моего братца, предателя Аскора, труса и вора, укравшего Бродячий Камень. Эти идиоты проворонили мое знамя и позволили ускользнуть пленникам. Трепещите! Дрожите как осиновые листья перед грозой!

Все тряслись и без приказа. Трясся и капитан Шрад, поскуливая от боли. Плащ капитана свисал клочьями, нестерпимо болел обожженный костром бок, раскалывалась голова, покрытая запекшейся кровью.

Гуло смерил его презрительным взглядом:

— А ты что скажешь, умник? Где ответ на все беды твоего господина?

Шрад понимал, что любой ответ на вопрос вождя равнозначен самоубийству. Он молчал и трепетал, не смея поднять глаз.

— Еще один просчет, Шрад, — один, ты слышишь?.. — и я сам разожгу костер, чтобы поджарить тебя на ужин. Понял?

— Да, могущественный, — простонал белый лис.

Гуло хлопнул Шрада по обожженному боку, и песец взвизгнул.

— Ладно. Слушай меня внимательно. Сейчас направимся прямым ходом в Рэдволл. И ты его возьмешь. И вернешь мне все: и знамя, и Аскора, и Бродячий Камень. Тебе ясно? — Гуло схватил песца за уши и вздернул его морду, повторив вопрос: — Ясно?

— Слушаю и повинуюсь, мой господин! — запинаясь, пробормотал Шрад.

Гуло швырнул своего капитана в грязь.

— Иди… повинуйся.

Утреннее солнце пробивалось сквозь зелень леса, играя светом и тенью и отражаясь в воде широкого тихого ручья. Бойцы Рэкети Тама собирались пересечь ручей, когда Командор вдруг поднял лапу, призывая замереть и хранить молчание.