Малыш и река - Анри Боско Страница 3

То, что я обнаружил, ужаснуло меня. Рядом со старыми следами на песке появились новые, совсем еще свежие отпечатки ног. Итак, покуда я спал, кто-то прошел мимо моего укрытия. А вдруг меня заметили?

Наступила ночь. В зарослях камыша стало темно. Внезапно из камышей выпорхнула птица. Она громко закричала, и остров ответил ей жалобным стоном.

Я бросился бежать.

Домой я вернулся в кромешной темноте.

Как меня встретила тетя Мартина, можно себе представить.

— Бродяжка! Чумазый! Перекати-поле!

Она меня обнюхала:

— От тебя пахнет илом. Боже! А прическа-то хороша!

У меня в волосах застряли листья и колючки.

— Иди причешись!

Пристыженный, я молча пошел причесываться. Я знал тетю Мартину. Покричит, поругается, но и только.

— Тебе не стыдно?

Да, мне было стыдно. Кому стыдно, тот молчит, и я молчал.

— А если я все расскажу отцу, а? Паскалé (Паскалé, дорогой читатель, это мое имя), ты не представляешь, что он с тобой сделает!..

Я все прекрасно представлял, но я знал также и тетю Мартину, и все в ней говорило: «Озорник! Тебе повезло, что тетя Мартина питает слабость к скверному мальчишке Паскалé! Ладно уж, в свое время твой отец и не такое проделывал!..»

Несмотря на сердитый вид, тетя Мартина сочувственно спросила:

— Ты, конечно, голоден?

Я признался, что голоден.

— Ну да! — ворчала она, беря в руки сковородку. — С семи утра ни крошки во рту!.. Бедолага! Держу пари, что у тебя кружится голова…

— Да, тетя Мартина, у меня голова немного кружится, — приврал я.

— У меня остался только суп… два помидора… и сосиски…

Послышались чьи-то шаги. В кухню вошел Баргабо. Никогда еще он не казался мне таким большим. Как всегда, его лицо было суровым. Тетя Мартина чуть не выронила от изумления сковородку. Он этого даже не заметил.

— Я принес плотву, — сказал Баргабо. — Пожарьте ее. А меня, пожалуйста, угостите стаканчиком вина.

И уселся за стол.

Тетя Мартина унесла на кухню корзину с рыбой. Было слышно, как она ее чистит. Вскоре в сковороде задымилось масло. Мы пригласили Баргабо за стол. Тетя Мартина принесла кувшин с вином, ржаной хлеб и бутылку с уксусом.

Вытащив из кармана длинный нож, Баргабо отрезал большущий ломоть хлеба, положил на него две рыбешки и провел крестообразно по еде ножом. Затем он принялся за бутерброд.

Мы смотрели на него. Он помалкивал. От него пахло рекой.

Мы забыли о еде. Он заметил это, и наши глаза встретились:

— Надо поесть, сынок, — пробормотал он. — Эту рыбу я наловил для вас. Рыба — речная… Ты ведь знаешь реку?.. Остров, заросли кустарника, в которых можно спрятаться?..

Я побледнел. Тетя Мартина наблюдала за мной. Но Баргабо взял с блюда самую лучшую рыбину и положил мне в тарелку. Неожиданно ловко он вытащил из нее все кости, капнул две капли масла и полил уксусом.

— Теперь блюдо готово, — сказал он. — Можешь попробовать.

Тетя Мартина слегка надулась. Ужин закончился в тишине.

Когда убрали последнюю тарелку, по-прежнему молчаливый, Баргабо принялся кончиком длинного ножа чертить на столе странные фигуры. Это были змеи, речные черепахи и неизвестные фантастические рыбы; у одних топорщились колючки, у других, с огромной головой, были разинуты устремленные в пустоту прожорливые рты.

Мы с тетей Мартиной молча, зачарованно смотрели на эти необычные изображения. Вдруг Баргабо пробормотал:

— Гроза собирается.

Вскоре вдалеке загремел гром.

Баргабо поднялся и сказал:

— Всего вам доброго! Мне нельзя терять время.

И исчез.

Раскаты грома раздавались всю ночь. Поистине, он гремел, не щадя своих сил, оглушая деревню мрачными раскатами. Летучие молнии полыхали, словно огненные ножницы. Одна молния попала в сосну, которая с треском рухнула на землю. Дом сотрясался. Недра подвала вторили эхом. Спрятавшись под одеяло, я думал о реке. Наверное, голубой блеск молний холодно и ярко отсвечивался в ночной воде.

Косой проливной дождь хлестал по стенам дома, скрипевшим под его струями сверху донизу. К утру гроза устала и, отдаленно погромыхивая, утихла. Солнце выглянуло из облаков и затопило поля светом.

Прошло три жарких дня, прежде чем земля просохла после дождя.

За эти три жарких дня я не двинулся с места.

Тетя Мартина вновь принялась носиться. Одержимая своей страстью, она позабыла о моей проказе.

Остров

Во вторник чуть свет я собрался пойти к реке. Светало. Тетя Мартина еще спала в своей комнате. Вчера она рыскала по дому до полуночи. Пока она не проснулась, я набил небольшой мешок припасами: фигами, орехами и хлебом. Спустя час я был на берегу реки.

Какое великолепие! Волны стали прозрачными. В омытой дождем ярко-голубой глубине неба ветерок весело гонял два облачка, которые отражались в светлых водах реки, стремительно несущейся к холмистым горизонтам. Страшное в середине реки течение, увенчанное темным пенистым гребнем, больше не нарушало гладкого зеркала вод. Река весело текла меж берегов, густо окрашенных розовым светом зари. Вдоль берега порхал зимородок, утренний ветерок шуршал в камышах.

Вдоль по берегу я направился к хижине на четырех сваях. К ней вел мостик.