Мистическая Скандинавия - Александр Владимирович Волков Страница 29

Кощей родом с того света ^[18]. По данным Новикова, в большинстве восточнославянских сказок он предстает вовсе не худым стариком с длинной бородой, а эфемерным существом, которое летает, висит на одном волоске, горит и не сгорает в огне. Кощей, гибнущий от коня и сгорающий на погребальном костре, – несколько иная личность, имеющая отчасти исторические (степняк), отчасти ритуальные (трупосожжение) корни. К сюжету о сердце (душе) она касательства не имеет.

Несомненная заслуга Рыбакова состоит в раскрытии характера смерти Кощея от яйца: «Во всех случаях смерть Кощея предопределена какой-то высшей волшебной силой, а герой является промежуточным звеном». Вот и Аид, пленивший Персефону, вынужден отпускать ее весной и летом на землю не из-за своего поражения или гибели, а волею Зевса и по просьбе Деметры. Добавим сюда шумерский миф об Иштар (Инанне), спустившейся в преисподнюю, чтобы оспорить власть у здешней царицы Эрешкигаль, и с грехом пополам вырвавшейся оттуда благодаря хитроумному вмешательству богов.

Увы, промыслительный характер смерти Кощея академик не увязывает с пребыванием души вне тела. В результате возрастает роль царевны, наследницы Инанны и Персефоны, и сюжет о смерти Кощея вновь оборачивается сезонным циклом: омертвение растительного мира, вызванное уходом в подземный мир его богини, и прекращение сексуальной потребности у людей и животных ^[19]. При чем же тут сердце (душа) подземного владыки?

И в дальнейшем мотив разъединения тела и души, способ хранения души (принцип матрешки) и факт ее уничтожения рассматривались независимо друг от друга. С. Ю. Неклюдов обратил внимание на суть отделенной (внешней) души, парадоксально сочетающей в себе материальную природу (предметность) и способность к метаморфозам – разнообразие сменяемых обличий, многочисленность трансформаций и даже эффект невидимости. О невидимости свидетельствует поэтапное уменьшение «матрешек» вплоть до иглы, «наименее объемного» предмета. Недаром принцип матрешки применяется в мифах и легендах о пленении нематериальной субстанции – духа. Сначала его сажают в бутылку, бутылку кладут в бочку, бочку опускают в прорубь и т. д. Но в отличие от плененного духа спрятанная душа из сказки наделена материальной природой, а потому смертна – она убегает, прячется и, наконец, уничтожается ^[20]. Можно ли, однако, считать воду, дерево, церковь, обозначающие границу между мирами, всего лишь средствами для материализации или трансформации внешней души?

По мнению А. К. Байбурина, принцип матрешки служит для изображения смерти, а его наглядными иллюстрациями являются гроб, установленный в доме (склепе, мавзолее), и несколько вложенных друг в друга саркофагов в древнеегипетской традиции. Расчленение птицы и разбивание яйца маркирует вторжение инобытия в упорядоченное пространство живых.

Тор убивает Хрунгнира. Иллюстрация Л. Пича (1865)

В народе принято расчленять подозрительный труп и бить посуду в доме после похорон ^[21]. Со своей стороны укажу на обряд эвтаназии, в котором применялся каменный шарик (см. «Ужасы французской Бретани»). Камешком ударяли агонизирующего старика по лбу (или прикладывали камешек к голове), отправляя его в лучший мир. Таков и способ умерщвления бессердечного злодея ^[22]. Все эти трактовки лишний раз подчеркивают значение Смерти, рождающейся из яйца и имеющей медное сердце.

Сказки о великане, Кощее, ведьме и множестве других персонажей, претендующих на бессмертие, но оказывающихся смертными, не могут быть поняты вне представлений о живых мертвецах. Сердце (душа) злодея пребывает там, где ей и положено быть, – в другом мире, а телом владеет некий дух, похваляющийся собственной хитростью. Дух ничего не боится – кому под силу достичь того света и отыскать там душу? Путь туда символизирует цепочка из «матрешек», и герой ее преодолевает. Это типичное путешествие в царство мертвых, описанное в большинстве волшебных сказок. С внесением в сказку христианского элемента (тогда-то и появилась церковь) путешествие за сердцем (душой) грешника стало восприниматься как молитва к Богу. Возник мотив божественного промысла. Душа грешника не уничтожается (нельзя уничтожить душу) и не вселяется обратно в тело, как случалось прежде, но умирает «второй» смертью – в пасти чудовищных собак или в озере огненном (Откр. 20: 14), – после чего посторонний дух покидает мертвое тело.

Первоначально миф о путешествующей душе отражал экстатическую практику колдунов и шаманов, которым грозила опасность со стороны демонов (похищение сердца и глаз) и со стороны других колдунов. Поэтому герой с отсутствующим сердцем вызывал симпатию. В дальнейшем путешествие между мирами было осуждено, а пребывающий в трансе колдун принят за живого мертвеца. Сказка изменилась, и задачей героя стал поиск блуждающей души колдуна и обречение ее на вечную погибель, автоматически влекущее за собой смерть тела, одержимого злым духом. Тело колдуна не могло оказать активное сопротивление борцу с колдовством, и их поединок смотрелся нелепо. Поэтому в сказку был введен посредник (служанка, хранитель), а затем и возлюбленная, чей образ позволил развиться психологизму и эротизму.

Спешу завершить главу о сердце великана, предвидя недовольство читателя. В самом деле, какое отношение имеет ко всему этому скандинавский тролль? Почти никакого! Меня просто увлек интересный сюжет с участием великана. Да, Стурлусон описал великана с каменным сердцем (по сути, без сердца). Да, у тролля похищают глаз, как у древнего бога, а сам тролль – колдун. Но этого недостаточно для придания ему статуса выходца с того света. И все-таки включение тролля в одну компанию с Кощеем и ведьмой знаменательно. Не впервые он наделяется свойствами живого мертвеца!