Заявка на подвиг. Сказочное повествование - Константин Арбенин Страница 28

– Ладно, – говорит, – хватит чепухой заниматься, слушай мои условия. Становимся друг против друга и пробиваем пенальти. Знаешь, что такое пенальти?

Обиделся дракон, первой дряхлой головой затряс старчески.

– Нас, между прочим, Спартаком Динамычем не за красивые глаза зовут, – ворчит. – Ты, малек, еще манной кашей давился, когда мы уже лет двести как за нашу сборную болели с пристрастием!

– Вот и отличненько, приятно иметь дело с больным профессионалом. Значит, пробиваем пенальти по очереди. Мои ворота – вот эти покосившиеся, а твои – вход в пещеру. Играем до трех очков, как в сказках полагается.

– Да что ты такое придумал, гость незваный! – возмущается пятая голова, бровастая. – Зачем пинать нас хочешь!? Что мы тебе сделали плохого?

– Давай лучше в другую какую игру поиграем, – предлагает восьмая, плешивая. – Я вот, например, в «жмурики» люблю играть, а? Только, чур ты – жмурик.

– Дудки! – обрубает рыцарь. – Дело у нас футбольное, значит, и решать его будем футбольным способом. Как правильно сказал один мой коллега: кто с мячом к нам сунется, тот от мяча и погибнет!

– Дык ты, малек, погибели нашей хочешь! – ухмыляется вторая, одноглазая. – А ты про презумпцию невиновности слышал? Ты сначала нашу вину докажи, а потом уже соревнования устраивай! А то, может, мы невиноватые вовсе.

– Вон она, твоя невиновность, – рыцарь пальцем на драконье брюхо показывает, – из желудка твоего голос подает с заметной периодичностью.

– Бездоказательно, – отнекивается седьмая голова. – Может, это у нас язва разбушевалась. У нас, знаешь, она какая: не язва, – Визувий!

И как дыхнет в сторону рыцаря своим многодневным перегаром. Но выстоял барон Николай – слегка только пригнулся да на доспехи свои новые взгляд бросил: не оплавились ли?

– Ты меня отрыжками-то своими не стращай, – отвечает. – Язва – это дело вкуса. А к таким запахам я привычный, у меня у самого вся сознательная юность в общепите прошла. Сам, между прочим, остреньким люблю побаловаться... то есть, любил... – он оглянулся на донью Маню и указал дракону в ее сторону: – Ты вот ей спасибо скажи, что я питаться стал по-человечески, а то бы я тебе сейчас в ответ так дыхнул адекватно, что и продолжения у нашей сказки не последовало бы. Сбил бы всю твою неполную дюжину кеглей одним своим шаром.

Оруженоска поморщилась от таких речей, а дракон «спасибо» говорить ей не собирается, напирает на рыцаря второй головой:

– Что ты прицепился, как банный лист! Не имеешь права, мы – существо неприкосновенное! Мы в красную книгу занесены!

– А я к тебе, твое беззаконие, прикасаться и не собираюсь, мне это даже противно. Я тебя посредством мяча лупить буду. А по любому закону рикошет прикосновением не считается.

Ну, уж таких речей Спартак Динамыч перенести не мог! Это уж чересчур – на его неприкосновенную уникальность посягать, поносить ее последними грязными словами! Нажал-таки рыцарь на любимую драконью мозоль, нашел у него педаль газа.

– Что?! – переспрашивает дракон на всякий пожарный случай, а сам уже огнем наливается.

А рыцарь повторять не спешит и разжигает тот пожар до последней степени сложности.

– А что слышал! – говорит дерзко.

Спартак Динамыч взревел паровозно, выпустил из ноздрей дымные струи и так размахнулся лапищей, что чуть было не размазал рыцаря в лепешку. У самого рыцарского лица остановил свою гигантскую пятерню. А барон Николай даже с места не сдвинулся, только глаза закрыл и с жизнью мысленно попрощался. Но виду, правда, не показал – постеснялся доньи Мани.

Дракон тогда лапу чуть правее отвел да как всковырнет ею землю – что тот экскаватор! Раз поддел – и целую яму вырыл, только комья на рыцаря полетели, только насыпь у его ног образовалась.

– Вот тут твои косточки закопаю, – говорит вторая голова, указывая своим единственным зрачком на свежевырытую яму. – И поливать каждый день буду, регулярно, сам догадайся чем.

Барон Николай сделал два шага и заглянул вглубь.

– Ну что ж! – говорит. – Давай усложним условия, приблизим мой футбол к твоим «жмурикам». Сколько же тут, голов-то твоих уместится? Пожалуй, что три, не более. Давай так: три твоих головы против одной моей. Согласен? Фора очень выгодная: у тебя одиннадцать жизней получается, а у меня – одна всего! В случае выигрыша ты у меня ее – жизнь эту – забираешь, а я у тебя – только футбольную команду да три головы. Ну что ты молчишь, идет?

Задумался Спартак Динамыч, все головы в пучок собрал, пальцами зашубуршил: не может отказаться от такого выгодного предложения.

– Это как? – с мрачной миной переспрашивает седьмая голова. – Не на голы играем, а на головы?

– Голы, головы – какая разница! – заявляет рыцарь. – До трех голов играем – что не понятно?

Спартак Динамыч затих, пошел в нем некий сложный процесс взаимодействия алчности с жадностью. Уж что верх одержало – неизвестно, но решил дракон от такой выгодной сделки морды не воротить. И даже мысль пятой его головы – о том, что раз человек такое глупое предложение делает, значит, точно у него козырь припасен, – не остановила дракона.

– Идет! – говорит после минуты размышления и хвостом хлестко щелкает: приняты условия.

Обговорили детали поединка, отсчитали по одиннадцать метров от обеих ворот, определили поле спортивной брани, очертили боковые линии. Бросили жребий, кому первому бить; выпало барону Николаю. Оруженоска бегает по всему полю, помогает в разметке, крупные камни и острые осколки с поля убирает, а призраки, слуги драконьи, вообще рады-радешеньки: сто лет у них никаких спортивных мероприятий не было, а тут целое футбольное представление намечается.

Вроде все к матчу готово, стороны у своих ворот разминаются. Оруженоска барону Николаю мяч подкинула, тот дракону его показывает, а дракон на это лапой «нет проблем» делает, у него, дескать, свои мячи найдутся.

Метнулись призраки по драконьему указанию в пещеру и притащили из нее большую корзину с десятью мячами – такими же новыми и пахнущими, как и рыцарский мяч-кладенец (их позавчера раздобыли специально для похищенной команды). Высыпали это богатство на землю. «Вот те на! – думает рыцарь. – Как же я кладенец от других мячей отличу?» Оглянулся в замешательстве на оруженоску, а та сама в растерянности пребывает, ничего посоветовать не может. Она и молчать-то устала, а сказать ей на это нечего. Барон Николай подобрал какой-то засохший листок, плюнул на него исподтишка и прилепил к своему мячу. Пометил кладенец таким образом и только после этого вытряхнул его из авоськи в общую кучу.

Спартак Динамыч на все эти приготовления глядит заинтриговано: никак не раскусить ему, чего это рыцарь там мельтешит.

– А позволь узнать, гость непрошеный, – осторожно спрашивает голова номер четыре – самая обыкновенная голова, без особых примет, – кто тебя ко мне подослал и кто тебе подсказал со мною биться?