Белые лисы - Брайан Джейкс Страница 27

Флориан решил, что лучше всего поднять дух поможет героическая баллада. В соответствии с моментом он облачился в тогу, вооружился картонным мечом, а для пущего эффекта обозревал аудиторию через монокль без стеклышка. Рэдволльцы сидели полукругом у аббатского пруда, а Флориан, расхаживая у самой кромки воды, обучал их «Битве за последнюю пышку» Крот Корнерой аккомпанировал на аккордеоне, а Рузвел исполнял припев. Заяц сердито шикнул на малышей, которые захихикали, услышав первые строки песни.

Раз после дождичка в четверг,

Закончив передышку,

Я из засады вывел полк

На битвище за пышку.

Полста каких-нибудь шагов

Мы сделали едва ли,

Как цепью двадцать три крота

От насморка упали.

На этом битвище войска

Друг друга били лихо,

А мне влетела прямо в нос

Огромная ежиха!

Мышей смутился батальон,

Задумали брататься,

Но мы решили до конца

За пышку посражаться!

Мы бросились туда гурьбой,

Тут было столько хрусту,

Когда мы квасили носы

И заячью капусту!

Кто в этой битве победил,

А кто ни с чем утопал.

Перо на шляпе у меня -

Я эту пышку слопал!!!

Флориан допел последние слова, воинственно размахивая мечом и энергично отплясывая. Как и следовало ожидать, он чересчур увлекся и, споткнувшись, свалился в воду, подняв целую тучу брызг. Рэдволльцы, впрочем, приветствовали это падение громом аплодисментов и приветственными криками. Командор вытер выступившие от смеха слезы и сказал:

— Да, думаю, мы не соскучимся, защищая аббатство.

На стене царило оживление. Песенка, Позднецвет и Дипплер громко хохотали, глядя, как два крота — Грязерой и Глинокоп — выуживают незадачливого зайца из пруда. Отец Батти тряхнул книгой с загадками, вопрошая:

— Может, мы вернемся к работе?

Все еще улыбаясь, веселая троица вернулась к прерванному занятию — расшифровке послания из дневника времен аббатисы Вэйл. Дипплер, не слишком преуспевающий на стезе обучения, спросил, глядя на размытые строки в книге:

— Ну, так о чем там?

Отец Батти пролистал книгу:

— Насколько я понял, записи эти делал некто Самким в последние свои годы. Должно быть, весельчак и балагур, если написал про Большое озеро в загадках. Вот послушайте:

Найдешь меня, где свет дневной

Встает за красною стеной.

Дороги нету ни одной,

Ты попросту иди за мной.

И отыщи молчащий рот,

Который к югу поведет.

Деревьев кроны в тех лесах

Стоят с цветами в волосах.

Где в небесах голубизна

И чистая вода до дна,

Не мешкай подле радуги

И от утесов прочь беги,

Где все кипит, гудит, бурлит,

Где ни один не устоит,

Потоком будет унесен

Вкусить последний смертный сон.

А ближе к озеру, гляди -

Тебя ждет рыба впереди,

Но верный путь — один из двух.

Удачи! И крепи свой дух!

Дипплер почесал лапой в затылке — по всему было видно, что стихотворение его озадачило.

— Ну-у, это, конечно, здорово, но ключа, чтобы понять, куда идти, я здесь не вижу.

Батти улыбнулся нетерпению землеройки:

— Не так быстро, мой юный друг! В твоем возрасте уже надо знать, что подобные загадки пишутся не для того, чтобы их можно было разгадать с первого взгляда, правда, Песенка?

Белочка кивнула, впрочем не отрывая глаз от написанного:

— Конечно, отец Батти. Нужно повнимательнее изучить эти стихи, разбить на строчки и подумать над всеми словами.

Позднецвет положил подбородок на лапы и тоже уставился на строчки.

— Хмм, на первый взгляд, тут ничего нет о Белолисах.

Дипплер сражался с кольчугой, в ней стало настолько жарко, что он решил от нее избавиться.

— Может, оно и так, но, может статься, мы узнаем, откуда они пришли, зачем проделали такой путь, ну и всякое такое.

Отец Батти похлопал его по плечу:

— Верно, Дипплер! У тебя задатки настоящего ученого.

Лог-а-Лог, Рузвел, Гром и несколько землероек собирали все оружие, каким только можно было воспользоваться. Сейчас, направляясь к домику отца Батти, в котором, по словам Крегги, стоял шкаф со старым оружием, они несли старые занавески — из них собирались сделать тюки якобы для обмена с Белолисами, а на самом деле для оружия. Рузвел остановился так неожиданно, что Гром буквально врезался в него. Лог-а-Лог с удивлением взглянул на друга, который с негодованием уставился на стену: